Любовь в вечерних новостях. Нора Робертс

не знала – то ли выиграла очко, то ли проиграла два. «Во всяком случае, – подумала она, – это лучше, чем бездействие».

      – Вам незачем выходить… – начала она, когда он направился с ней к стоянке. – Вы без плаща.

      – Беспокоитесь о моем здоровье?

      – Вот еще!

      Раздосадованная, она достала ключи от машины.

      – Мы уже покончили с бизнесом на сегодня? – спросил он, когда она вставила ключ в замок.

      – Да.

      – Полностью?

      – Полностью.

      – Хорошо.

      Он повернул ее лицом к себе, притянул поближе и прижался губами к ее губам. Ливи была так ошеломлена, что и не подумала вырываться. Этого она от него никак не ожидала. Его твердо очерченный, волевой рот неожиданно оказался мягким и нежным. Он обнял ее, крепче прижимая к себе.

      Прикосновение его сильного тела возбуждало. Она почувствовала, как кровь быстрее побежала по жилам. Ливи подняла руки, еще не зная, прижмет его к себе или оттолкнет. И кончила тем, что вцепилась пальцами в его рубашку.

      Торп не пытался добиться большего. Он видел, что она старается подавить ответное волнение, ей это не удается. Прекрасно, но торопиться не нужно. Он сдержал себя, и поцелуй стал нежнее.

      Постепенно ее губы стали слабыми и податливыми. Мир перед глазами расплылся, как будто в камере заменили линзу и еще не отрегулировали.

      – Нет, – прошептала она и, разжав пальцы, оттолкнула его. – Нет.

      Он отпустил Ливи. Она без сил прислонилась к машине. Ощущения, казалось бы, давно погребенные, вновь ожили. И надо же было так случиться, чтобы именно Торп вернул их к жизни. Она в упор смотрела на него. Противоречивые эмоции, скрытая уязвленность поочередно отражались на ее лице. Торп почувствовал, что в нем пробудилось нечто более глубокое, чем просто желание.

      – Это… – Ливи запнулась и с усилием опять заговорила: – Это было…

      – Очень приятно для нас обоих, Оливия, – закончил Торп нарочито веселым тоном. – Хотя, сдается, вы давненько не практиковались.

      Глаза Ливи вспыхнули, туман исчез.

      – Вы невыносимы.

      – Будьте готовы к восьми часам в субботу, – сказал Торп и вернулся в бар О’Райли.

      3

      Она выбрала простое черное платье, сидевшее на ней как влитое. Оно было без малейших вольностей, только чистое совершенство линий. На гладком черном фоне ее кожа казалась мраморной. Некоторое время Ливи колебалась, надеть ли что-нибудь из украшений, и в конце концов выбрала жемчужные серьги – подарок к совершеннолетию.

      Несколько секунд она держала их в руке. Они пробудили горько-сладкие воспоминания. Двадцать один год. Радужные мечты. Ей казалось, что ничто уже не сможет омрачить ее жизнь, помешать ее счастью. Прошло совсем немного времени, и мир ее начал рушиться. А в двадцать три она уже забыла, что значит радоваться.

      Ливи старалась припомнить, что сказал Дуг, когда подарил ей этот жемчуг, и на мгновение закрыла глаза. Что-то о том, что жемчужины подобны ее коже, столь же светлой и безупречно гладкой. Дуг. Ее муж. Она посмотрела на свои пальцы, на которых не было колец. Бывший муж. Наверно, мы тогда любили