У медведя на бору. Книга сказок. Ирина Щукина

на хвосте у знака Льва – обители Солнца), чтобы затем сказать запыхавшейся и обернувшейся Лисе: «А я давно уж жду тебя тут». Раку и бегать не надо, он и так первый, как первичен по отношению к солнечному лунный зодиак. «Эго» очень любит соревноваться. Человек же, узревший иллюзорность собственного «я», перестает это делать. Социальные, наведенные «ценности» меркнут. Никуда не надо бежать… Жизнь наполняется смыслом в любом месте и в любое время.

      * * *

      На раздробленной ноге приковыляла,

      У норы свернулася в кольцо.

      Тонкой прошвой кровь отмежевала

      На снегу дремучее лицо.

      Ей всё бластился в колючем дыме выстрел,

      Колыхалася в глазах лесная топь.

      Из кустов косматый ветер взбыстрил

      И рассыпал звонистую дробь.

      Как желна, над нею мгла металась,

      Мокрый вечер липок был и ал.

      Голова тревожно подымалась,

      И язык на ране застывал.

      Желтый хвост упал в метель пожаром,

      На губах – как прелая морковь…

      Пахло инеем и глиняным угаром,

      А в ощур сочилась тихо кровь.

С. Есенин, «Лисица»

      Таким образом, андрогин, целостность обретается через разотождествление со своим «эго», через вхождение в общий, мировой, поток. Солнце, как и соль, рождается в воде, и в ней же умирает. Лишь за службу у Бабы-Яги Иван-царевич получает коня, способного спасти Марью Моревну от преследований Кощея. Погружаясь в этот поток, человек теряет свое «я», но взамен обретает много большее. Тело Творения становится его телом. Он может черпать из серебряной чаши то, что ограниченному «я» не под силу. И человек здесь по сути умирает. Личина формы ниспадает. Время сворачивается в одну точку. Наступает последнее – в смысле привязки себя к физическому телу – воплощение. Человек обретает другую Землю, другое Небо, другое – космическое – сознание… «Зло» развоплощается. Оно всегда связано с конечным, ограниченным, с самоидентификацией с гробом собственного тела.

      Зло – это всегда замкнутая система. Люди, мыслящие себя отдельно от других, как правило, эгоцентричны; эгоизм же служит источником всего прочего: тщеславия, жадности, стремления доминировать над себе подобными. Не видя взаимосвязей, выпадая из потока, как близорукая и всегда охотящаяся в одиночку лиса, человек гневается: жизнь не соответствует его ожиданиям. Но ведь и смотрит он на нее сквозь узкую прорезь прицела. Зло перестает существовать с разотождествлением себя с конечным, отдельным, с ящиком, куда лег Озирис.

      * * *

      За гранью отдаленною

      Бесчисленных светил,

      За этой возмущенною

      Толпой живых могил –

      Есть ясное Безветрие

      Без плачущего я,

      Есть светлое Безветрие

      Без жажды бытия.

      Но то не смерть, печальная

      Владычица людей,

      Не пляска погребальная

      Над грудами костей.

      За гранями алмазными