Одно целое. Сара Кроссан

недоразвитую, купировали,

      как собачий хвост).

      Наши кишечники начинаются порознь,

      а потом срастаются.

      И дальше, ниже

      мы – одно целое.

      Звучит как приговор,

      но мы еще легко отделались.

      Некоторые живут со сросшимися головами

      и сердцами.

      Или с одной парой рук на двоих.

      Не так уж нам и плохо живется.

      К тому же так было всегда.

      Другого мы не знаем.

      И так уж вышло,

      что обычно

      мы вполне счастливы

      вместе.

      Ковыляем за молоком

      – Молоко кончилось, – говорит бабуля,

      демонстрируя нам пустую коробку из-под

      молока

      и чашку горячего кофе.

      – Ну так сходи в магазин, – отвечает

      Типпи.

      Бабуля морщится и пихает ее в бок.

      – Ты же знаешь, у меня больные суставы.

      Я громко смеюсь.

      Только бабуля

      так может:

      ссылаться при нас

      на свою инвалидность.

      И вот мы с Типпи

      ковыляем за молоком в местную лавку

      в двух кварталах от дома.

      Мы только так и ходим:

      ковыляем и еле тащимся.

      Моя левая рука лежит

      на талии Типпи,

      под правой костыль.

      А сестра – мое зеркальное отражение.

      Когда мы доходим до магазина,

      то обе тяжело отдуваемся

      и никому не хочется

      нести молоко.

      – На будущее: мы ей не девочки

      на побегушках, –

      говорит Типпи, прислоняясь к ржавым

      железным перилам.

      Мимо проходит мамаша с коляской

      и разинутым ртом-пещерой.

      Типпи улыбается и говорит ей: «Привет!»

      и ядовито хихикает,

      когда эта тетка с великолепным телом

      чуть не валится с ног

      от потрясения.

      Пикассо

      Дракон разложила

      на кухонном столе

      тысячу мелких деталей пазла.

      Картинка на коробке обещает, что эта груда

      картона

      превратится в картину Пикассо –

      «Дружба» –

      сюрреалистическое сплетенье

      рук, ног и линий,

      твердых блоков

      желтого,

      коричневого

      и голубого.

      – Люблю Пикассо, – говорю, –

      он изображает самую суть вещей,

      а не только то,

      что видно глазу.

      Типпи пыхтит.

      – Это невозможно собрать!

      Дракон переворачивает кусочки

      вверх картинкой.

      – Чем труднее, тем лучше, – говорит, –

      Иначе какой смысл?

      Мы с Типпи плюхаемся рядом

      на специальный широкий стул,

      и тут из спальни спускается папа,

      дурно пахнущий и осоловелый.

      Минуту он наблюдает, как мы

      силимся собрать рамку картины –

      края и углы, –

      потом тянет руку Дракону через плечо

      и кладет ей в ладонь верхний