.

очередью!

      Вплоть до семи часов наша пехота не продемонстрировала решительности в наступлении. Имея перед собой такой громадный рубеж и так много высот, занятых противником, было трудно решить, куда двигаться и не стоит ли превратить атаку в простую разведку боем. Однако вскоре после семи буры сами разрешили этот вопрос, энергично ударив по Гримвуду и правому флангу. Они быстро окружали его, стреляя из полевых орудий, «максимов» и винтовок. Из центральной колонны полк за полком отправляли на усиление правого фланга. Гордонцев, девонцев, манчестерцев и три батареи послали на освобождение Гримвуда, а 5-й уланский полк, действуя в качестве пехоты, помогал ему держаться.

      В девять часов наступило затишье. Однако не вызывало сомнений, что свежие отряды и дополнительные орудия непрерывно подтягиваются к линии огня. Бой начался снова с удвоенной силой. Три передовых батальона Гримвуда отступили, оставив гряду, которую удерживали в течение пяти часов. Причиной отступления явилась не их неспособность далее держать позицию, а донесение, полученное сэром Джоржем Уайтом от полковника Нокса, командующего в Ледисмите. В донесении говорилось, что враг, по всей видимости, готовится штурмовать город с другой стороны. Батальоны Гримвуда пересекли открытое пространство в некотором беспорядке и понесли тяжелые потери. Погибших было бы много больше, если бы 13-я батарея полевой артиллерии (а за ней на небольшом расстоянии следовала 53-я) не бросилась вперед, стреляя шрапнелью, чтобы прикрыть отступление пехоты. Среди разрывов 96-фунтовых снарядов и треска маленьких дьявольских однофунтовиков, под перекрестным ружейным огнем отважные батареи Эбди и Докинса развернули орудия, отстреливались направо и налево, вспыхивая ослепительным огнем посреди груд тел убитых солдат и лошадей. Огонь был настолько интенсивным, что орудия закрывала пыль, которую поднимали пулеметные очереди. Затем, когда работа была завершена и пехота перебралась за гряду, прикрывающие орудия развернулись и отправились за ней. Пало столько лошадей, что две пушки пришлось оставить. Позже их удалось забрать благодаря отваге капитана Твайтса. Действия этих батарей – единственное светлое пятно этого дня. С поразительным хладнокровием и мужеством артиллеристы помогали друг другу, отходя попеременно после того, как пропустили отступающую пехоту. 21-я батарея (Блевитта) тоже отличилась стойкостью, прикрывая отступление кавалерии, а 42-я (Гоулбернса) понесла самые тяжелые потери. В общем, слава, выпавшая в тот день на нашу долю, в основном принадлежала артиллеристам.

      Уайт, надо полагать, теперь чувствовал неуверенность в своей позиции. Было совершенно ясно, что единственный путь для него – отступить и сконцентрироваться на обороне города. Его левый фланг находился на высоте, а звуки отдаленного огня, доносившегося через пять миль разбитой земли, были единственным поступившим от него донесением. Правый фланг отвели, но наибольшая опасность заключалась в том, что