Дендизм и Джордж Браммелл. Жюль Амеде Барбе д'Оревильи

то всякий незаурядный человек должен был получить окраску Денди и в большей или меньшей степени получал ее. Так, например, Мальборо, Честерфилд, Болингброк; последний в особенности, ибо Честерфилд, создавший в своих Письмах[22] целый трактат о Джентльмене (подобно тому, как Макиавелли о Государе), скорее повествуя об обычаях, чем измышляя правила, – Честерфилд, еще вполне приверженец общепринятого мнения, a Мальборо, с его красотой надменной женщины, более алчен, чем тщеславен.

      Один Болингброк опережает свое время, один он совершенен, как истый Денди наших дней. Его роднит с Денди и отвага поведения, и напыщенная дерзость, и забота о внешнем впечатлении, и неизменно бодрствующее тщеславие. Вспоминают, как он завидовал Гарлею[23] (Harley), убитому Гискаром[24] (Guiscard), и как он говорил себе в утешение, что убийца, конечно, принял одного министра за другого. И разве не видели, как, порвав с чопорностями лондонских гостиных, – ужасно подумать! – он открыто полюбил и самой естественной любовью какую-то продавщицу апельсинов, быть может, вовсе даже и не красавицу, торговавшую под сводами парламента?[25] Наконец, он изобрел самый девиз Дендизма, знаменитое Nil mirari[26] этих маленьких богов, всегда стремящихся поразить неожиданностью, сохраняя бесстрастие[27]. Больше чем кому-либо, Дендизм был к лицу Болингброку. He было ли это таким же свободомыслием в области обычаев и правил света, каким была философия в области морали и религии? Подобно философам, противопоставляющим закону более верховные обязательства, Денди, своим личным авторитетом, устанавливают иные правила над теми, которые господствуют в наиболее аристократических, наиболее приверженных традиции кругах[28]; при помощи едких шуток и растворяющего, смягчающего могущества грации они заставят принять эти подвижные правила, которые, в конечном счете, коренятся только в отваге их личности. Любопытный результат, заложенный в природе вещей. Пусть общество держится замкнуто, пусть аристократия ограждается от всего, что не общепризнано, – наступит день, когда Прихоть восстанет и разрушит эти перегородки, казавшиеся непроницаемыми, но уже подточенные скукой. Это сбылось над народом самой строгой выправки и грубого милитаризма: суетность[29], с одной стороны, с другой же богатое воображение, взывающее к своим правам перед лицом морали, слишком узкой, чтобы быть истинною, создали своеобразную науку манер и поз, немыслимую в другой стране. Этой науки Браммелл был последним законченным выражением, с которым уже никогда более ничто не сравнится. Ниже будет сказано, почему.

22

Честерфилд. Письма к сыну. Максимы. Характеры. М., Л.: Наука, 1971. (прим. редакции)

23

Роберт Гарлей или Харли, 1-й граф Оксфорд (1661–1724) – английский политический деятель, инициатор создания скандально известной компании Южных морей. (прим. редакции)

24

Антуан де Гвискар (1658–1711), также известный как маркиз де Гискар, французский шпион и двойной агент, который пытался убить Роберта Харли 8 Марта, 1711 г., нанеся ему несколько ран ножом. Его мотивы не совсем ясны, хотя он, видимо, был агентом, который действовал в качестве шпиона для французского и британского правительств. (прим. редакции)

25

London and Westminster Review.

26

Nil mirari (лат.) – ничему не следует удивляться. (прим. редакции)

27

Дендизм поселяет античную невозмутимость в волнуемых современностью душах; но невозмутимость Древних рождалась в гармонии их способностей и полноты свободно-развивавшейся жизни, между тем как невозмутимость Денди есть поза Духа, прошедшего через много мировоззрений и слишком пресыщенного, чтобы воодушевляться. Денди оратор был бы таковым по образу Перикла – со скрещенными под плащом руками. Взгляните на восхитительную, дерзкую и вполне современную по духу позу Пирра, выслушивающего проклятия Гермионы, на картине Жироде*. Это лучше всяких слов даст понятие о том, что я хочу сказать.

28

Это относится не к одной только Англии. Когда в России княгиня Дашкова отказалась от румян, что было актом Дендизма, быть может, даже крайнего, ибо ее поступок был проявлением самой бесчинной независимости. В России румяный – то же, что красивый, и в XVIII веке нищие на углах улиц не решились бы просить милостыню, не нарумянившись. Прочтите об этой женшине у Рюльера. Рюльер писатель, перо которого также было причастно Дендизму, писатель, остающийся пикантным даже в глубоком. Если бы история была лишь анекдотом, о, как он написал бы eё!

29

Frivolité. Название, которым ненавистничество наделило целый ряд забот, в основе своей вполне законных, как отвечающих действительным потребностям.

^* Анн-Луи Жироде-Триозон (1767–1824) – французский исторический живописец, портретист, рисовальщик литографий и писатель, ученик Л. Давида. Увлекался греческой мифологией и стал предвозвестником романтизма. (прим. редакции)