Дендизм и Джордж Браммелл. Жюль Амеде Барбе д'Оревильи

с натуры, эти особые оттенки, наполовину природные и наполовину созданные общественными условиями, невозможно придумать; чувствуется, что присутствие изображаемой личности должно было оживлять взмах кисти художника.

      Но исключая роман Листера, где Браммелл, если его там поискать, мог бы быть найден гораздо легче, чем в «Пэлеме» Бульвера, в Англии нет ни одной книги, которая изображала бы Браммелла таким, каков он был, и давала бы хоть сколько нибудь отчетливое объяснение могучему влиянию его личности. Правда, не так давно, один замечательный человек[18] выпустил в свет два тома, в которых он собрал с терпением любознательного ангела все известное о жизни Браммелла. Но почему столько доблестных усилий и забот увенчаны лишь робкой хроникой, без обратной стороны медали? Исторического освещения как раз и недостает образу Браммелла.

      У него еще есть восхищенные поклонники, как колкий Сесиль (Cecil), любознательные исследователи, как капитан Джесс, враги… их имена неизвестны. Но среди его современников, оставшихся в живых, среди педантов всякого возраста, среди честных людей, ум которых вооружен теми двумя левыми руками, наличность которых Ривароль[19] приписывал всем англичанкам, – всегда найдутся лица, негодующие от чистого сердца на блеск имени Браммелла: слава, венчающая легкомыслие, оскорбляет этих тяжеловесных слуг суровой морали. Только историка, то есть судьи, – судьи без энтузиазма и без ненависти, – не родилось еще для великого Денди, и каждый протекший день помеха тому, чтобы этот судья явился, – мы уже сказали почему. Если он не придет, слава оказалась бы для Браммелла только лишним зеркалом. При жизни она отражала его в сверкающей глади своей хрупкой поверхности; по смерти, как все зеркала, когда больше нет никого перед ними, – она не сохранила бы и памяти о нем.

      VIII

      Так как Дендизм был не измышлением одного человека, а следствием определенного существовавшего до Браммелла состояния общества, то быть может здесь было бы уместно установить наличность Дендизма в истории английских нравов и точно определить его происхождение. Всё наводит на мысль, что он перенесен из Франции. Грация вступила в Англию при реставрации Карла II, под руку с Распущенностью, которая называла себя тогда ее сестрой и порою заставляла верить в это. С насмешками напала она на ужасающую невозмутимую серьезность пуритан Кромвеля. Великобританские нравы, всегда глубоко укорененные в обществе, независимо от того, хорошо или худо их устремление, – доходили в своей суровости до крайних пределов. Чтобы иметь возможность дышать, необходимо было избавиться от их власти, распустить этот тесный пояс, и придворные Карла II, испив в бокалах французского шампанского сок лотоса, дававший им забвение мрачных религиозных обычаев родины, начертили ту касательную, по которой можно было ускользнуть от их суровости. Многие устремились по этому пути. «Вскоре ученики превзошли своих старых учителей; и как с колкой точностью заметил один писатель[20], их добрая воля

18

Капитан Джесс (Jesse). Он написал два больших тома in 8° о Браммелле; но еще до выхода в свет своего труда, он с изысканной любезностью предоставил в наше распоряжение имевшиеся у него сведения о знаменитом Денди.

19

См. сноску № 40

20

Амеде Рене (Amédée Renée) в своем введении к Письмам лорда Честерфилда (Lettres de lord Chesterfeld Paris, 1842).