На дне. Детство. Песня о Буревестнике. Макар Чудра (сборник). Максим Горький

(уходит в кухню). Спать – я могу… я хочу… пора!

      Сатин. Ты чего… больно строга с ним?

      Квашня. Нельзя, дружок, иначе… Подобного мужчину надо в строгости держать. Я его в сожители взяла, – думала, польза мне от него будет… как он – человек военный, а вы – люди буйные… мое же дело – бабье… А он – пить! Это мне ни к чему!

      Сатин. Плохо ты выбрала помощника…

      Квашня. Нет – лучше-то… Ты со мной жить не захочешь… ты вон какой! А и станешь жить со мной – не больше недели сроку… проиграешь меня в карты со всей моей требухой!

      Сатин (хохочет). Это верно, хозяйка! Проиграю…

      Квашня. То-то! Алешка!

      Алешка. Вот он – я!

      Квашня. Ты – что про меня болтаешь?

      Алешка. Я? Всё! Всё, по совести. Вот, говорю, баба! Удивительная! Мяса, жиру, кости – десять пудов, а мозгу – золотника нету!

      Квашня. Ну, это ты врешь! Мозг у меня даже очень есть… Нет, ты зачем говоришь, что я бутошника моего бью?

      Алешка. Я думал, ты его била, когда за волосы таскала…

      Квашня (смеясь). Дурак! А ты – будто не видишь. Зачем сор из избы выносить?.. И, опять же, обидно ему… Он от твоего разговору пить начал…

      Алешка. Стало быть, правду говорят, что и курица пьет!

      Сатин, Клещ – хохочут.

      Квашня. У, зубоскал! И что ты за человек, Алешка?

      Алешка. Самый первый сорт человек! На все руки! Куда глаз мой глянет, туда меня и тянет!

      Бубнов (около нар Татарина). Идем! Все равно – спать не дадим! Петь будем… всю ночь! Зоб!

      Кривой Зоб. Петь? Можно…

      Алешка. А я – подыграю!

      Сатин. Послушаем!

      Татарин (улыбаясь). Ну, шайтан Бубна… подноси вина! Пить будим, гулять будим, смерть пришол – помирать будим!

      Бубнов. Наливай ему, Сатин! Зоб, садись! Эх, братцы! Много ли человеку надо? Вот я – выпил и – рад! Зоб!.. Затягивай… любимую! Запою… заплачу!..

      Кривой Зоб (запевает).

      Со-олнце всходит и захо-оди-ит…

      Бубнов (подхватывая).

      А-а в тюрьме моей темно-о!

      Дверь быстро отворяется.

      Барон (стоя на пороге, кричит). Эй… вы! Иди… идите сюда! На пустыре… там… Актер… удавился!

      Молчание. Все смотрят на Барона. Из-за его спины появляется Настя и медленно, широко раскрыв глаза, идет к столу.

      Сатин (негромко). Эх… испортил песню… дур-рак!

      Занавес

      Детство

      Повесть

      Сыну моему посвящаю

      Глава I

      В полутемной тесной комнате, на полу, под окном, лежит мой отец, одетый в белое и необыкновенно длинный; пальцы его босых ног странно растопырены, пальцы ласковых рук, смирно положенных на грудь, тоже кривые; его веселые глаза плотно прикрыты черными кружками медных монет, доброе лицо темно и пугает меня нехорошо оскаленными зубами.

      Мать, полуголая, в красной юбке, стоит на коленях, зачесывая длинные, мягкие волосы отца со лба на затылок черной гребенкой, которой