Иди как можно дальше. Роман. Глеб Карпинский

в колосья и, закусив соломинку, любоваться просторами неба и слушать трели кузнечиков, но времени было мало. Из-за непредсказуемости московских дорог они могли не успеть в ЗАГС.

      – И голубка и голубь?

      – И голубка и голубь, – подтвердил телохранитель. – С атласными ленточками на лапках, по сто баксов каждая.

      Жених, остановившись у лужи, в которой беззаботно болтыхались жуки-плавунцы, следя за их игрой, вспоминал момент расставания с Тишиной, и растущее чувство вины перед ней мучительно терзало его.

      – Как жаль, что у меня нет клона и выбор всегда один… – вздохнул грустно жених.

      Жук-плавунец запутался в тине и пытался выбраться из плена. Так и жених колебался в своих смутных сомнениях. Что-то подсказывало его пламенному сердцу, что он не прав и надо остановиться, но какая-то неукротимая сила давила его своей мощью, стучала по нему, как молот по наковальне, и толкала вперед, словно героя на амбразуру.

      Почему он решил жениться на малознакомой ему женщине? Ведь он любил Тишину, тот мистический образ молодой девушки, который всегда появлялся в критические минуты его жизни и спасал его. Но образ исчез, ему хотелось настоящей реальной жизни. Он не хотел сходить с ума. Вот почему брак с Луизой являлся для него избавлением от его душевных мук.

      Слепни облепили брошенные в поле машины. Они ползали по раскаленной жести, жужжали и долбились в стекла. Жених отмахивался от них букетом невесты, как вдруг подул сильный ветер, и солнце закрыли облака.

      – Скажи мне, Герман, кому принадлежит это поле, что топчут наши ноги? И небо над нашими головами? Кому оно принадлежит?

      – На счет неба не знаю, Адам Григорьевич, но поля и леса, что перед нами, – угодья уважаемого Айрата Тахировича. Пусть Земля ему будет пухом. – телохранитель в конце слов своих нахмурился. – А теперь все Ваше, Адам Григорьевич. По завещанию Вы наследник.

      – Надо же… Я думал, что все принадлежит народу-победителю. Скажи мне, друг, неужели миллионы советских граждан отдали свои жизни за то, чтобы это поле принадлежало одному лишь мне?

      – Выходит, что так, Адам Григорьевич. Кому как не Вам знать, что такое справедливость.

      С реки звучал шансон, раздавался смех, лаяла собака. Кто-то с ором бросился в холодную реку.

      – Так что же тогда эти люди топчут мою землю, словно она ничья?

      Адам Григорьевич пнул ногой стоявшую у рытвины «копейку», которая замигала и тихо застрекотала.

      – Айрат Тахирович мало уделял внимание своим активам в России, – оправдывался телохранитель, поглядывая на часы.

      Времени до росписи оставалось совсем мало. Адам вспомнил, как юристы показывали ему бумаги. Среди них были акции бывшего подмосковного колхоза «Победа коммунизма».

      – Неужели это все мое? – все еще не верил он.

      – Можете не сомневаться!