Что я натворила?. Аманда Проуз

раза чуть не уснула. Мы с ним точно поладим. Вернее, точно НЕ поладим!

      Кэтрин была так озадачена откровенностью Наташи, что сперва даже не смогла ничего сказать. Она стала лихорадочно вспоминать, что Марк говорил о новом учителе искусства накануне.

      – Очень сомнительная кандидатура, – жаловался он. – Но за нее очень просил Макс Уайттингтон; считает ее лучшей претенденткой на данный момент. Кажется, этот дурак втюрился в нее, и, хотя мне совсем не нравится перспектива брать ее на работу, я не могу рисковать – а вдруг он откажется дать денег на приобретение новых книг в шестую библиотеку. Но если бы все зависело от меня, шла бы эта мадемуазель лесом; я ее видел – совершенно несимпатичная, оппозиционно настроенная лесбиянка.

      Кэтрин подумала, что в одном он мог быть прав. Наташа была действительно похожа на лесбиянку, но позже оказалось, что нет. Хотя Наташа явно была далека от эпитетов вроде «несимпатичная».

      А тем временем она продолжила:

      – Не удивляйся так, Кэтрин! Я такое частенько проделываю. Я выбираю людей, которые будут моими друзьями, и даже если я им не очень нравлюсь, мы остаемся в дружеских отношениях. Сколько я себя помню, всегда так делала и чаще всего выбирала себе друзей по совсем дурным причинам. Спроси Элли Симпсон и Ханну Хартли. Мы еще с начальной школы дружим – до сих пор!

      – И по каким критериям ты их выбрала? – спросила Кэтрин, сама не заметив, как перешла на «ты».

      – У Элли потрясающая улыбка, и она делилась со мной конфетками, а теперь вообще всегда со всеми чем-нибудь делится, очень уж добрая она. А Ханну я выбрала за ее ямочки и громогласный хохот – она и сейчас так же заразительно смеется! – поделилась Наташа.

      – А я?

      Кэтрин было любопытно.

      – Главным образом потому, что ты похожа на Миа Фэрроу, но более яркая. Кроме того, в тебе есть что-то такое таинственное. И потом, когда я увидела тебя там, в холле, то поняла: ты чувствуешь то же, что и я, – тебе смертельно хотелось сбежать. Ты выглядела так, как будто тебе очень хотелось оказаться совсем в другом месте.

      Кэтрин не ответила, крепко сжав губы, чтобы не проговориться. Наташа была абсолютно права: она всегда хотела быть где-то в другом месте. Но… Миа Фэрроу? Кэтрин хохотнула. Она помнила только ту Миа Фэрроу, которую видела в фильмах шестидесятых годов – прекрасную, юную, с внешностью скандинавской принцессы. На такую Кэтрин вполне могла походить. Когда-то. Она восприняла это как комплимент – наверное, так оно и было.

      Наташа не унималась ни на секунду:

      – Итак, что ты преподаешь, Кэтрин, и как давно? Ты когда-нибудь думала, что такое имя для тебя длинновато? И к тому же слишком формально звучит для кого-то настолько богемного…

      – Кейт, – предложила Кэтрин, пытаясь решить, на какой вопрос сначала ответить: что такое «богемный» и хотела бы она быть кем-то богемным? Странно, что Кэтрин так легко вспомнилось, как ее называли в юности, – это ведь было так давно.

      – Хорошо, Кейт, да, так намного