Эра Милосердия. Георгий Вайнер

Жеглов.

      Сосед пожал плечами:

      – Да он уже кончился, матч, значит. Да-а, кончился, я пошел картошку ставить, а потом уже с ведром…

      – А точно помните, что кончился? – снова заулыбался Жеглов.

      – Точно.

      – С картошкой вы долго возились?

      – Кой там долго, она уже начищена была, только поставил, взял ведро…

      – Значит, как матч кончился, вы минут через пять – десять с Ильей Сергеевичем и встретились?

      Федор Петрович поднял глаза к потолку, задумчиво пошевелил губами:

      – Так, должно…

      Жеглов сузил глаза, снял ногу со стула, походил по комнате, что-то про себя бормоча, потом спросил Тараскина:

      – Кто вчера играл, ну-ка?

      – ЦДКА – «Динамо», – уверенно сказал Тараскин.

      – Правильно, – одобрил Жеглов. – Счет 3:1 в пользу наших. Значитца, так: начало в семнадцать, плюс сорок пять, плюс минут пятнадцать перерыв – восемнадцать часов. Плюс сорок пять, плюс десять минут… Та-ак… Восемнадцать пятьдесят, максимум девятнадцать… Потом чаепитие и другие рассказы… Все сходится! Ты улавливаешь, Шарапов?

      Я-то улавливал уже: около семи вечера Наденька звонила Ларисе, и та попросила ее перезвонить через полчаса, пока она занята важным разговором. Теперь ясно, с кем этот разговор происходил… Да-а, дела…

      Душевно, за ручку, распрощались мы с Федором Петровичем и вернулись в квартиру Груздевых, где процедура уже заканчивалась. Судмедэксперт диктовал Панкову результаты осмотра трупа, следователь прилежно записывал в протокол данные, переспрашивая иногда отдельные медицинские термины. Пасюк, любитель чистоты и порядка, расставлял по местам вещи, задвигал ящики, закрывал распахнутые дверцы. Приехала карета из морга, санитары прошли в комнату, и, чтобы не видеть, как поднимают и выносят тело Ларисы, я пошел на кухню, где за столиком под надзором Гриши Шесть-на-девять, склонив голову на руки и уставившись глазами в одну точку, сидел Груздев.

      Через несколько минут на кухню пришел Панков, которому разговор с соседом был, по-видимому, уже известен, и сразу спросил Груздева:

      – Илья Сергеевич, где вы были вчера вечером, часов в семь?

      Груздев поднял голову, мутными узкими глазками неприязненно оглядел нас всех, судорожно сглотнул:

      – Вчера вечером в семь я был дома. Я имею в виду – в Лосинке… – Помолчал и добавил: – Вы напрасно теряете время, это не я убил Ларису.

      – Следствие располагает данными, – сказал железным голосом Глеб, – что вчера в семь вечера вы были здесь!

      – Следствие! – повторил с ненавистью Груздев. – Вам бы только засадить человека, а кого – не важно. Вместо того чтобы убийцу искать…

      – Слушайте, Груздев, – перебил Панков, – соседи видели вас, зачем отпираться?

      – Они меня видели не в семь, а в четыре! – запальчиво крикнул Груздев.

      – Но в начале разговора вы сказали, что уже десять дней здесь не были, – с готовностью напомнил Жеглов, и я видел, что он недоволен Панковым, так же как был недоволен мною, когда я спрашивал Груздева про папиросы.

      – Я