Ричард и Великие Маги. Гай Юлий Орловский

с тяжким вздохом.

      – Почему?

      Я остановился, взглянул в ее чистое лицо и ясные глаза.

      – Принцесса… вы такая чистая душа, что рискую влюбиться. А это чревато и недопустимо с точки зрения империи и миропорядка. И сельскому хозяйству будет нанесен ущерб.

      Я поклонился и быстрыми шагами вышел из комнаты, и только в коридоре, увидев лицо Альбрехта, понял, что брякнул чистейшую правду.

      Альбрехт промолчал, таких моментов касаться рискованно, все личное есть личное, и только когда спустились на первый этаж, сказал осторожно:

      – Это вообще-то козырь! Я имею в виду для разговора с императором Германом. Вы спасли из плена его любимую внучку!

      Я посмотрел на него искоса.

      – Какие нам еще нужны козыри?

      Он посмотрел в упор строгими серыми глазами, в них и сочувствие, и требование быть вождем всегда и во всем.

      – Да, вы правы, сэр Ричард. Все позволено… Страшно, да?

      – Даже не представляете, – признался я. – Раньше всегда мог сослаться на обстоятельства, а сейчас впервые отвечаю за каждый шаг и каждое слово.

      – А обстоятельства?

      – Обстоятельства – это мы.

      Он покачал головой:

      – Когда был молодым, считал, что быть королем – это пить лучшие вина и тащить в постель любую женщину!.. Но сейчас даже не представляю, каково вам, сэр Ричард. Вы так молоды… Или все потому, что старые книги читали?

      – Слишком усердно читал, – огрызнулся я. – Теперь вроде и не старый, но все же старый, потому что голова наполнена Сократом, Аристотелем, Декартом и прочими фрейдами, докинзами и фрогами с грассхопперами. Главное, с ужасом понял, что чем выше поднимаешься, тем большим жертвуешь… и от большего отказываешься.

      Он помотал головой:

      – Лучше не говорите, а то спать не буду. Вы как спите?

      – Как бревно, – сообщил я. – Чтобы выжить, нужно стать толстокожим.

      Он усмехнулся.

      – Да, рождаемся чистыми и отзывчивыми, а потом таким панцирем обрастаем!.. А иначе, вы правы, не выжить. Наверное, для того Господь и дал пинка Адаму, чтобы человек повзрослел на свободе.

      Я зевнул и, взглянув в дальнее окно, передернул плечами:

      – Господи, уже вечер!

      – Все здания очищены, – сообщил он. – Как и двор, а на воротах надежная охрана. Вы намерены поспать хоть малость?

      Я взглянул на темнеющее небо, из-за обилия света во дворе в суматохе забывается, что вот так незаметно придет и утро.

      – Ого… И вы поспите, герцог. Завтра день не легче.

      – Это уже не новость, – согласился он. – Доброй ночи, Ваша Звездная Кометность!

      – И вас туда же, герцог.

      На пути к покоям императора, которые я облюбовал для себя в целях преемственности власти, обратил внимание, что слуги уже повыползали из нор, стоят вдоль стен и кланяются, готовые служить, а то иначе новые хозяева отыщут и убьют в благородном раздражении, а убитому жаловаться некому.

      В громадном дворцовом комплексе осталось немало придворных, император всех захватить с собой не в состоянии, первое