Венхра. Книга первая. О плохих людях и странных обстоятельствах. Александр Михайлович Кротов

ближней к кухне, висела лампочка, одна единственная, такая же тусклая, как и в том коридоре, в котором каждое утро и каждый вечер любил находиться этот грустный и одинокий паренёк. Её тусклый свет создавал настроение специально для него, ведь яркий свет раздражал – казалось, он обнажал все несовершенства этой жизни. А полумрак слабенькой лампочки успокаивал, как бы шептал ему на ухо – всё привычно, всё вполне ещё нормально.

      Ну а деду было всё равно на освещение, он же был слепой. Но, иногда он смотрел на лампочку своими слепыми глазами, и, казалось, что-то видел в ней.

      Когда у него было настроение к разговору, он говорил такие вещи – заслушаешься. В чём-то дед был таким современным, что ли… несмотря на нестабильное понимание всего происходящего вокруг ввиду старческого слабоумия, он понимал всю суть человеческих взаимоотношений, хоть в последние несколько лет ни с кем, кроме этого парня и врача не вёл диалога. Односельчане к нему не заходили – шибко умный.

      Когда Фёдор Сергеевич переехал из города в деревню, то был местным председателем. Никто его особо не любил, но колхоз его процветал. Сам он был очень состоятельным человеком, но жадным, имел склонность к накопительству. Правда, до сих пор было неизвестно, где его накопленные средства хранятся. Мужики не пили с ним, а он не пил с мужиками. И вообще, всячески боролся с пьянством. Такое ощущение, что и сейчас в деревне никто особо не злоупотребляет. Вымирает деревня и без этого.

      А деду сейчас на это плевать. Он больше увлекался международной политикой и сетовал на то, что так никогда и не был за границей. Они часто читали всякие книги, а потом обсуждали повествование, прочитанное вслух молодым человеком. Вполне себе идиллия.

      Стабильно, раз в неделю, а то и чаще, к деду заходил врач – симпатичная девушка, на пару лет постарше его опекуна. Длинные, волнистые, рыжие волосы, веснушки, задорная улыбка – она была в самом расцвете сил. Они с мужем переехали сюда жить года полтора назад. И профессию свою она любила больше предыдущего, сильно пьющего, и редко навещающего старика фельдшера. Но, ещё и от скуки она так часто ходила по домам живущих здесь стариков, пока её муж в очередной командировке.

      В этот холодный осенний полдень она пришла немного раньше обычного времени. Парень встретил её на самом пороге:

      – Здравствуйте, – сказал он.

      –Ну, привет, – вальяжно ответила врачиха. – День добрый, Фёдор Сергеевич! Как ваше ничего?

      – Ничего, Ритуля, ничего. Вообще ничего.

      – Что-то вы сегодня не веселы, осенней меланхолии поддались?

      – Да, сил что-то всё меньше и меньше. Гасну, – сказал дед.

      Она его осмотрела, смерила давление, напомнила о приёме лекарств. Немного позаигрывала с ним, поддаваясь на его старческие домогательства. Парень проводил её до калитки.

      – Этот плафон уже много лет так гаснет, – сказал он. Ему хотелось больше разговаривать с ней, но он не знал о чём.

      – И нас с тобой переживёт, – сказала Рита. – В принципе, всё нормально.