Славянин. Синица в руках. Александр Владимирович Забусов

лицо пленник отвел в сторону.

      –По хорошему, значит не хочешь? Ну-ну! – хмыкнул в усы. – Я отойду Горазд. Приспичило. Ты сам с ним пока побеседуй. Может тебе чего скажет?

      Вышел за дверь. Хорошо-то как! Утро. Солнце летнее собирает с травы ночную влагу. Ветерок едва-едва шелохнет листву. И нет никаких забот и хлопот, как в детстве…

      –Батька!

      На подворье, наклонившись под перекладиной, на мухортой кобыле въезжал Ждан. Лицо радостное, упитанные щеки, покрытые щетинистой бородой, раздуваются в упоенье предстоящей вести.

      –Батька! Разыскали-таки лошадей в лесу, а еще телегу с провизией.

      –Добро, друже!

      Вот тебе и как в детстве. Ни забот, ни хлопот! Щаз-з! Аж два раза. Поспешать нужно. Зашел в сарай. Горазд как раз закончил обработку товарища, приготовил оного к плодотворной беседе с боярином. Молодец, лицо не портил, все как учил. Пленник отдуваясь, ловил ртом воздух, одновременно подвывая и пуская слезу. Рот заткнут кляпом, чтоб не будоражил дворню своими проблемами.

      –Вытащи. – велел подчиненному.

      Расшатав в зубах, Горазд выдернул плотный кусок материи изо рта лишенца. Лиходеев приблизил лицо к самому носу парня, глаза в глаза. Проникновенно сказал, не повышая голос:

      –Значит так, мне нужно знать, кто, когда, зачем.

      –Я…

      –Не торопись, подумай.

      Пленник задышал загнанной лошадью, отдуваясь и работая мыслью.

      Следующим на допрос привели Ослябю. Теперь его улыбка не так открыто располагала к себе. Да и как может расположить лицом синюшного цвета и вздутое от сплошного фингала. Опухло так, словно лошадь копытом приложилась.

      –Эк тебя угораздило, Ослябь! – посочувствовал Лиходеев.

      –Так ты ж сам…

      –Темно было, не разобрался. И как тебя в эту компанию занесло?

      Пока Егор начав беседу расположился на верстаке, Горазд молчком привязав наймита, мазнув глазом по лицу батьки, вышел за дверь.

      Ослябя на контакт пошел охотно, заливался соловьем. Рассказал как его сирого, бездомного и бедного отловили тати, велев идти именно в усадьбу. Грозились повесить на первом же суку, если тот не скажет, как устроено подворье внутри, не сообщит число дворни. Убежать пытался. Куда там! Отловили. Чуть жизни не лишили

      –Били небось? – с жалью в голосе осведомился Егор.

      –Били… – вырвалось из уст смерда.

      Запнулся, будто поводом на всем скаку потянули. Глаза забегали. Прокол. Ай, молодость, ай негодяйка. Так и до старости дожить, можно не успеть. Лиходеев покачал головой.

      –Негодяи какие. А чего это их именно мой дом заинтересовал?

      –Дак кто скажет? Видать на богатство твое позарились. Ты прости меня боярин! Не по своей воли так…

      –Понимаю… А скажи, зачем Вадиму моя дочь понадобилась?

      Ступор.

      –К-какому Вадиму? Не знаю Вадима.

      –Не знаешь… Ну повиси пока, подумай.

      Вышел на воздух. Время жмет. Проходя к крыльцу, окликнул ближников.

      –Пошли