Ола. Андрей Валентинов

еле дышит.

      Двери – настежь, словно буря

      Пронеслась сейчас по дому.

      В коридоре – Дон Саладо,

      Босиком, в ночной рубахе,

      Меч в руке, бородка – дыбом,

      Ланчелоте – да и только!

      В стороне чуток – хозяин,

      Император Трапезундский,

      К стенке крашеной прижался,

      А в руках – тесак тяжелый.

      Где-то шум, кричат, дерутся,

      Только где – поди пойми!

      – Начо!

      Кажется, мой рыцарь меня даже не заметил. В темноте, поди, сидел, а тут какой-никакой, а свет.

      – Здесь! – заорал я, прижимаясь к стене. Только бы сбоку не подобрались! Темно, свечка вот-вот сдохнет…

      – Ах, ты! А-а-а!

      Чей это голос? Чей крик? Лисенсиата?

      Ах, черт! Толстячок!

      – Туда! – закричал я, тыча дагой в открытую дверь – ту самую, которую дурень ученый открыл себе на беду. – Туда, Дон Саладо!

      Но – опоздали!

      Слишком поздно я увидел, что поганец-хозяин к свечке подбирается. Слишком поздно заметил, как его башмак…

      Тьма!

      Ну все! Эти-то, небось, здесь каждый вершок знают, без света обойдутся…

      – Рыцарь! Назад! Стойте на месте, не пускайте никого. Рубите всех!

      А сам – по-над стеночкой, по-над стеночкой. Тихо так…

      И снова: «А-а-а-а-а-ах!»

      Шаги! Нет, вроде как бежит кто-то. Вниз бежит. Хозяин? Нет, у того шаги другие…

      – Сеньоры! Сеньоры! Вы живы? Если живы, откликнитесь!

      Лисенсиат! А я уж думал, в ближайшей церкви свечку за упокой ставить.

      – Их двое было! Хозяин и тот, в красной рубахе. Одного я, кажется, слегка задел…

      Экий молодец!

      Свечка никак не желала воскресать. Или это у меня руки дрожали? Наконец, я спрятал огниво…

      Фу ты!

      Ну и войско! Дон Саладо в ночной рубахе, сеньор толстячок – в той же амуниции. Один я – при полном параде.

      И чем, интересно, лисенсиат разбойников этих пырял? Неужто кинжальчиком своим? Ну и дрянь ножик!

      – Кажется… Кажется, я изрядный дурак, сеньоры, – вздохнул толстячок, словно мысль мою прочитал. – Как же я не понял? Вы же говорили, Дон Саладо, чтобы никто двери…

      – Потом, – весьма невежливо перебил я, поднимая повыше плошку со свечой. – Пошли! Я – первый!

      – Однако, Начо… – встрял было доблестный идальго, но я только плечом дернул.

      Коридор пуст, комнаты пусты. Никого! А где же купчики наши? Ни вещей, ни их самих. Только на полу в одной из комнатушек, в той, что слева, пятнышко. Темненькое такое, свеженькое…

      Опоздали! Но когда? Я же не спал, не было никого в коридоре, пока эта цыганочка не появилась!

      – Вниз! – воззвал Дон Саладо. – Покараем злодеев! Увы мне! Не смог я разглядеть глазами своими слабыми в хозяине замка здешнего – людоеда!

      – Вы правы, сеньор, – вздохнул лисенсиат. – Об этом постоялом дворе давно ходит дурная слава, меня даже предупреждали. Но сколько их? Я видел… Точнее, слышал, двоих…

      На лестнице – пусто. Эге, а это что?

      – Кажется, вы одного из них не просто задели, сеньор лисенсиат!

      Пятна