Ола. Андрей Валентинов

не только мы. Даже купчики шушукаться перестали. Лишь парень в красной рубахе и ухом не вел. Все так же сидел, ручищи на груди сложил, а в глазах – огоньки свечные.

      – А посему, любезные сеньоры, – закончил хозяин, – давайте выпьем за всех славных рыцарей, что в нашей Кастилии жили и сейчас живут. За их доблесть да за их подвиги!

      Ну кто же за такое пить откажется?

      Подбежала служаночка-цыганочка, в кружки вина плеснула. Подмигнул я ей, она – мне…

      Выпили!

      – Однако же странно, сеньор хозяин. Не обманули ли вас с этим щитом?

      Кто это сказал? Толстячок? Точно, он!

      – Извольте взглянуть, сеньоры!..

      Встал – чуть скамью не опрокинул, к щиту прокосолапил. А это что из-под балахона випирает? Никак кинжал носим? Дрянь, конечно, ножичек… Кто же мы такие? Меня чуток постарше, под носом усики темные, на переносице пятно, не иначе окуляры надевает…

      – Сей щит, сеньоры, есть ни что иное, как brusttartsche, то есть грудной тарч, именуемый также венгерским. Вот, извольте видеть, здесь справа выемка, дабы сподручно было действовать копьем. Он и вправду с Востока, из Венгрии или Полонии, причем достаточно редкий, поелику упомянутые тарчи делались обычно из дерева, сей же – стальной. Однако же вошел щит этот в обиход лишь в прошлом веке, а посему никак не мог принадлежать оному императору…

      – Вы, я вижу, сеньор, весьма ученый человек, – с глубокой обидой в голосе молвил хозяин. – Мы-то люди простые!

      – Я лисенсиат, с вашего позволения, – гордо молвил толстячок и приосанился.

      То-то мне сразу Саламанкой[25] запахло!

      – К тому же, сеньор хозяин, ни в одной книге я не читал о приезде упомянутого вами сеньора Мануэле в Кастилию. Да и нужды в том не было, ибо только тридцать с небольшим лет назад Трапезунд был захвачен турками…

      – Как вашей милости угодно будет, – вздохнул хозяин.

      Мне даже его жалко стало.

      – Да разве это важно, сеньоры!

      Славный Дон Саладо вскочил, воздел худую руку к деревянной люстре.

      – Кто бы ни был тот, чье отважное сердце защищал сей щит, он, верю, был славным рыцарем. Ибо хоть и худо я вижу ныне, рассмотреть я смог на сем щите следы лютых ударов. Кто ведает, может, был сей идальго не менее славен, чем Ланчелоте или сам король Артуро, да только не нашлось поэта, который бы воспел деяния его. А посему почтим Неизвестного Рыцаря, который этим щитом защищал нашу Кастилию и весь христианский мир! Да воссияет слава рыцарства в веках!

      Уф, сказал! А хорошо сказал! Хозяин прямо-таки расцвел, купчишки переглянулись, цыганочка рот раскрыла.

      Я ей снова подмигнул…

      Только парень-мясник даже не моргнул. Лишь в глазах огоньки блеснули.

      – А-а, это вы, сеньор, Мэлори, видать, начитались! – махнул пухлой ручкой лисенсиат.

      – Простите? – растерялся Дон Саладо. – Какого Мэлори?

      – Да англичанина Мэлори, – вздохнул толстячок. – Книгу его «Смерть Артура» именуемую, два года назад в Мадриде перевели на кастильский и издали. Не читали? И не советую, ибо все это – басни и

25

В Саламанке находился знаменитый университет, в описываемое время – единственный в Испании.