Не горюй!. Людмила Максимовна Козлова

поёт,

      она, наплакавшись на кухне,

      в их окруженьи кофе пьёт.

      Молчат колючие ребята.

      Стучится в окна мокрый снег.

      Им, неразумным, непонятно,

      о чём горюет человек.

      ЖЁЛТОЙ НОЧЬЮ

      Жёлтой ночью, похожей на яблоко,

      снег всё падал и падал, и падал.

      Одинокий прохожий,

      похожий на зяблика,

      был владельцем единственным

      жёлтого клада.

      Жёлтой ночью

      владельцу холодного клада

      неуютно бродить до рассвета,

      в освещеньи фонарного жёлтого света

      всё в Душе развороченной

      вновь перекладывать.

      Ночи снежной

      хватило прохожему,

      чтоб дожить до утра —

      а ведь это немало.

      Ночь была

      до последней тропинки исхожена

      за простую попытку

      начать всё сначала.

      УТРОМ

      Между сосен снегу намело.

      Между сосен утро пролегло

      алыми прямыми полосами.

      Если вдоль по полосам бегом,

      всё бежать без устали бегом,

      там – за бесконечными лесами-

      я ещё успею ухватить

      утра исчезающую нить,

      где земля столкнулась с небесами.

      И тогда я в Утренней стране

      на весёлом ветре-скакуне

      буду вслед за солнышком лететь.

      Всё легко, светло на грани дня —

      полюблю я – влюбятся в меня,

      и как птицы выучусь я петь.

      Буду я красива и умна,

      будет мне вся Родина видна —

      все леса, поля и города.

      Но я снова высмотрю село,

      где по пояс снегу намело,

      где горит над соснами звезда,

      и стоит задумавшийся дом,

      где всегда – и в сумерках, и днём

      ждут меня и помнят обо мне.

      Где меж сосен дымчатый мороз,

      где сегодня утро пронеслось…

      Я ВСЁ МОГЛА

      Хрустальный купол утра

      зажжётся – и бегом,

      не женщиной премудрой —

      девчонкой босиком.

      И все мои печали

      бледнеют в свете дня.

      И все мои печали —

      полюбят ли меня?

      Красива ли, умна ли,

      хватает ли Добра?

      Я всё могла в начале —

      тогда, давно, с утра.

      Спускаясь к речке детства

      туманной, ледяной,

      я с ней бежала вместе

      сторонкою родной.

      Куда она пропала?

      Какой-то ручеёк

      и узенький, и малый

      теперь скользит у ног.

      И некогда подумать,

      полюбят ли меня,

      среди забот и шума

      несущегося дня.

      ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ

      Сначала жизнь меня достала,

      и вдоволь, исподволь,

      как моль,

      точила и надоедала.

      И тут я ставлю дубль-бемоль.

      Но форс-мажор —

      и смерть оралом

      вспорола озими веков.

      Мой брат,

      с кем