Люди в погонах. Анатолий Рыбин

секретарем о партийной работе, не поинтересовался планом бюро. «Ну вот сейчас и потолкуем», – сказал он самому себе, предлагая вошедшему садиться.

      – Нет, нет. Я только на одну минуту, – извиняющимся тоном сказал Нечаев и протянул комбату синий конверт. – Это замполит Снегирев прислал.

      – Ну-ка, ну-ка, что он тут пишет?

      Мельников развернул письмо, присел возле стола и стал читать вслух:

      – «Уважаемый товарищ Нечаев. С моей болезнью дело осложняется. Пролежу в госпитале очень долго. Придется вам расширять поле деятельности. Прошу обратить внимание на политзанятия. Насчет литературы жмите на начальника клуба Сокольского. Сходите к нему и поищите, а то он сам иногда не знает, что у него есть и чего нет. Почаще инструктируйте агитаторов. Боевые листки лежат у меня в шкафу…»

      Письмо было коротким. Прочитав его, Мельников задумчиво сложил листок, потом перевел взгляд на Нечаева.

      – Да вы садитесь, пожалуйста!

      – Не могу, товарищ подполковник, – заторопился тот. – У меня комната открыта и документы на столе разложены.

      – Тогда пойдемте к вам, – сказал Мельников, поднимаясь из-за стола.

      – Пожалуйста, – охотно ответил Нечаев.

      У капитана были удивительные светло-зеленые глаза. Когда он говорил, да еще торопливо, глаза бегали быстро, быстро. И задумчивое бледное лицо его вдруг оживало, делалось веселым. Именно таким видел сейчас секретаря Мельников. И ему хотелось поговорить с ним просто, откровенно, как коммунисту с коммунистом.

      Комната партийного бюро находилась в конце коридора. На стене просторного помещения висел большой портрет Владимира Ильича. Ласковое, чуть прищуренное лицо вождя смотрело, как живое. По бокам портрета на высоких тумбочках стояли две молоденькие пальмы в одинаковых желтых горшочках.

      – О, да у вас посланцы Юга! – воскликнул комбат, осматривая растения. – Где вы их раздобыли?

      – Сержант Мирзоян с Кавказа привез, – объяснил Нечаев. – Был в отпуске… и вот из родительского сада…

      – Мододец!

      Они подсели к столу. Капитан торопливо собрал разложенные протоколы, ведомости партийных взносов и, по-хозяйски поправив скатерть, подвинулся ближе к комбату.

      – Когда вы зашли ко мне, – сказал Мельников, глядя в упор на капитана, – я сразу подумал: правильно поступили, умнее меня оказались. А потом слышу, что вы зашли-то на одну минутку, лишь письмо показать. Выходит, рано я похвально подумал о вас. Теперь давайте решим: нормально это или ненормально?

      Бегающие глаза вдруг остановились, застыли. Нечаев никак не ожидал такого вопроса. Он приготовился слушать указания, замечания, наставления. А тут вопрос, да еще какой.

      – Что молчите? – улыбаясь, спросил Мельников. – Как думаете, так и говорите. Я, например, считаю такое положение ненормальным. И виноваты мы тут оба.

      Нечаев зашевелился, собираясь с мыслями, потом неуверенно сказал:

      – Я думал, что помешаю, товарищ подполковник.

      Комбат покачал головой.

      – Всегда у вас такие мысли?

      – Как