Песня обреченных душ. Анна Игоревна Алдунова

звонил шериф полиции. Он просил меня о встречи.

      – Какое у него может быть к тебе дело?

      – В старом особняке, который Джонни недавно продал, произошло убийство…

      – Серьезно?

      – Подробностей пока не знаю, он толком ничего не объяснил.

      – А при чем тут ты? Почему вызывают на допрос тебя?

      – Вот пойду и узнаю. Интересно, что у них на меня есть…

      – Твой брат тоже хорош! Ничего лучше не придумал, как продать особняк, который очень много значил и для Санни, и для тебя!

      – Сэм, дорогая, поговорим об этом позже, мне нужно идти.

      Дэвид хлопнул дверью и уехал. Их разговоры всегда заканчивались вот так – мягким уходом от конфликта с его стороны. Саманту это раздражало. Ее далеко не сахарный характер в такие минуты был особенно очевиден: всякий раз в конфликтных ситуациях на поверхность всплывали вспыльчивость и агрессия. Хотя с виду женщина казалась очень милой и женственной. Красивые глаза изумрудного цвета, нежно-розовые губы, темные длинные волосы… Она казалась богиней. А когда Сэм улыбалась, хоть и редко, ее улыбка была столь привлекательна, что не заметить ее было невозможно.

      Дэвид шел по туманной улице родного города и постоянно оборачивался назад. Его глаза лихорадочно смотрели то в одну, то в другую стороны, но причиной этому были точно не прекрасные достопримечательности города. Он остановился возле управления полиции, а потом вошел с ухмылкой на лице. Шериф его уже ждал.

      – Добрый день! Вы звонили мне недавно, и мы договорились о встречи.

      – Да, конечно, проходите. Мне нужно задать вам несколько вопросов…

      – Я Вас слушаю…

      – Ваш брат поведал мне историю с особняком. Скажите, как вы отреагировали, когда узнали, что он собирается продать ваш родной дом?

      – По правде говоря, я был крайне возмущен его необдуманной выходкой. Санни любил этот дом, да и для нас он значил очень много… По крайней мере для меня. В память о старике ничего больше не осталось, так как Джонни халатно все растерял, включая семейную кондитерскую фабрику.

      – Но особняк принадлежал именно Воултеру-младшему, и он был вправе распорядиться своим законным наследством, как ему было угодно.

      – Да причем здесь наследство? Это лишь письменная формальность… Он обязан был считаться со мной, когда принимал такое решение! Мы же не чужие люди…

      – Где вы были пятнадцатого апреля приблизительно с семи до десяти часов вечера?

      – Пятнадцатого апреля? Дайте подумать… А, да, весь вечер я провел в офисе, а уехал оттуда где-то в полдесятого. А в чем дело?

      – Мне нужно проверить Ваше алиби, мистер Воултер!

      – Алиби?! Что, черт побери, произошло? – мистер Воултер-старший не на шутку разнервничался.

      – А Вы разве еще не слышали? – шериф был удивлен неосведомленностью своего собеседника. – В доме, который продал Ваш брат, были убиты три сотрудника фирмы по ремонту.

      На мгновение воцарилась тишина. Мистер Воултер растерянно смотрел на шерифа, а потом выпалил:

      – Я… Я думаю, камеры