Высокое напряжение. Андрей Кивинов

Питера. Мятый костюм-двойка хорошо сочетался с резиновыми кедами, галстуком и бейсболкой-сеточкой с надписью «Калифорния». Из-под кепочки торчали длинные волосы, слегка подернутые завитком. Лицо же Иголкина былое подернуто следами вчерашнего вливания.

      – Где материал?

      Участковый протянул свой рапорт и объяснения соседей. Следователь поставил на пол потертый в боях за справедливость «дипломат», сел на него и начал изучать бумаги.

      – Так-так, хватит стоять, давайте все по квартирам, – подал команду кто-то из руководства. – Всех на объяснения. Кого дома нет – отмечайте, вечером зайдем.

      Паша не любил эту суету и неразбериху на местах происшествий. Каждый хочет проявить активность, иногда абсолютно ненужную и неуместную. С другой стороны, это понятно – надо ведь что-то делать? Не стоять же под дверьми? Но хотелось бы сначала уточнить, что спрашивать у соседей-жильцов. Особенно из других подъездов. А то позвонишь и стоишь перед открывшими двери людьми как умник: «Здрасьте, вот мы тут из милиции. Вы случайно не того? Не видели что-нибудь? А что именно мы пока сами толком не знаем…»

      «Как же, видали! Васька из восьмой квартиры вчерась у подвала ссал по-пьяни, стервец…»

      «А больше ничего?»

      «Больше ничего».

      «До свиданья».

      «До свиданья».

      О том, что в доме произошло убийство, говорить почему-то не рекомендуется. А через час может выясниться, что преступник уехал на машине или еще что-нибудь, и давай по второму, а то и по третьему кругу соседей обходи.

      «Здрасть, это опять мы…»

      А люди думают: «Во, ребята дают! Чудные какие-то. Ничего у нас милиция, веселая».

      Стройный ход Пашиных мыслей прервал Таничев:

      – Пойдем канареек поищем.

      – Да, сейчас.

      Стоявший рядом Шаминский снова вытянув шею:

      – Каких канареек? Каких канареек, Слава?

      – Да не Слава я. Васей меня зовут, еб…

      Глава 3

      Паша незаметно сплюнул себе под ноги. Горечь дешевых бесфильтровых сигарет неприятно жгла рот. Свои кончились, пришлось стрельнуть у собеседника. Чистый бланк протокола с заполненной «шапкой» лежал на столе, ожидая прикосновения Пашиной перьевой ручки. Паша держал в ящике письменного стола пузырек с фиолетовыми чернилами и старенькую перьевую ручку, сохранившуюся со времен дипломного проекта. Что-то типа ностальгии по студенчеству.

      Записывать показания он не торопился, хотелось сначала определиться с устным вариантом будущего протокола.

      Собеседник – дядечка лет сорока – предано-выжидающе смотрел на Гончарова и теребя в руках тряпичную кепочку.

      «Как медведь в цирке, – почему-то подумал Паша. – Дайте сахарку – еще станцую!»

      Выпрямившись после плевка, он еще не сколько секунд разглядывал дядечку, после чего уточнил:

      – Это все?

      – Ну, в общем, да.

      «Hу в общем, нет», – про себя решил Гончаров вслух произнеся ничего не значащее:

      – Гкхм…

      Дядечка был хозяином квартиры, в которой