Горький запах осеннего леса. Короткая проза. Юлия Добровольская

расходился в две противоположные стороны. В одном конце было две двери, в другом, напротив – одна.

      – Здесь ванная, – сказал он и, щёлкнув выключателем, распахнул дверь, – а здесь уборная. – Он распахнул другую, повернулся к ней и улыбнулся.

      Улыбка у него была застенчивая. Она, собственно, только такую его улыбку и знала.

      Оба помещения казались очень просторными, потому что отделаны были в светлых тонах. Хотя они и были просторными – гораздо просторнее, чем в современных квартирах.

      В другом тупичке была раздвижная дверь из матового стекла, она вела на кухню – большую кухню с двумя окнами. В них почти упирались ветки клёна – в том самом своём колдовском разноцветии, о котором спел поэт, и понять которое можно, только глядя на клёны ранней осенью.

      – Я приготовил обед. Хочешь поесть?

      – Потом, – сказала она, и оба поняли, что означает это «потом».

      Из кухни он повёл её назад, в гостиную.

      – Ну, здесь мы уже побывали, – сказал он и снова улыбнулся.

      В противоположной от кухни стороне располагались такие же два тупичка с двумя дверями.

      – Здесь я работаю.

      Они вошли в кабинет, дверь которого тоже была раздвижной, и тоже из матового стекла.

      Стол с компьютером, стеллажи с книгами, кресло – низкое и мягкое, как в гостиной – рядом с маленьким столиком. На нём чистая пепельница и пачка сигарет с зажигалкой.

      Напротив была спальня.

      – А здесь я сплю, – опять его улыбка, обращённая к ней.

      Стеллажи с книгами и журналами по всему дому – спальня не явилась исключением. Низкая широкая тахта, застеленная тёмно-зелёным бельём с топорщащимися – ещё не смятыми – складками и откинутым углом одеяла. Рядом с постелью столик с будильником, блокнотом и ручкой. И, опять же, чистая пепельница с пачкой сигарет и зажигалкой.

      Глядя на постель, она почувствовала, как на миг сжалась его рука, и без того крепко державшая её руку. Это было непроизвольное, конвульсивное движение – реакция на мысль, мелькнувшую у обоих. Даже не мысль… Сейчас они были как два сообщающихся сосуда, содержимое которых циркулировало из одного в другой через их прижатые ладони – если в одном сосуде поднималось давление, это сразу же сказывалось на втором.

      Они вернулись в гостиную.

      Он подвёл её к креслам и отпустил руку. Она села спиной к окну – это был осознанный выбор, продиктованный соображениями женщины, уже вступившей в осеннюю фазу жизни.

      – Какую музыку поставить? – Спросил он.

      – Твою любимую, – сказала она.

      – Я люблю разную музыку…

      Он обошёл кресло, вставил диск.

      Зазвучал её любимый древний альбом Алана Парсона.

      Откуда он знает? – подумала она, – от Андрея?.. А что, Андрей его в мои вкусы посвящает?..

      Они молча пригубили коньяк.

      Он откупорил два мандарина и один протянул ей.

      Она принялась отрывать по дольке, изредка смешивая вкус солнечного плода со вкусом