Поиски национальной идентичности в советской и постсоветской массовой культуре. Кирилл Королев

2009. №1. С. 17—20.

      102

      Музыкальная «интервенция» началась несколько ранее, в конце 1970-х гг., с распространением среди населения СССР сначала катушечных, а затем и кассетных магнитофонов и появлением в крупных городах многочисленных «студий звукозаписи», продававших кассеты с музыкальными записями, что позволило массово, пусть и не вполне легально, тиражировать популярную зарубежную музыку. Приблизительно этими же годами датируется «джинсомания» в СССР, тоже пример проникновения западной массовой культуры через «железный занавес». См.: Федулов А. Н. Неофициальная культура в СССР во второй половине 60-х – 80-х годах XX века. Элиста, 2010; Самушенок Д. В. Роль неофициальной музыкально-песенной культуры в формировании социально-политических ориентаций советской молодежи 1960-х-1980-х годов. Тверь, 2004; Sullivan J. Jeans: A Cultural History of an American Icon. New York: Penguin Putnam, 2007.

      103

      О датировке см., например: Барулин B. C. Российский человек в XX веке. Потери и обретения себя. СПб: Алетейя, 2000.

      104

      См.: Давыдов Д. М. Рок и / или шансон: пограничные явления // Русская рок-поэзия: текст и контекст. Вып. 3. Тверь, 2000; Растимешина Т. В. Культурное наследие и подданическая политическая культура российского общества // Власть. 2012. №2. С. 18—21; Свиридов С. В. Что такое блатная песня // Слово.ру: балтийский акцент. 2011. №1—2. С. 139—144.

      105

      Подробнее см.: Татарченко О. С кого начинается родина? // Коммерсант, 8 августа 1997 г. С. 1; Сатаров Г. А. Россия в поисках идеи. М.: ИНДЕМ, 1997; Овсеенко Ю. С. Национальная идея современной России: инновационный фактор // Историческая и социально-образовательная мысль. 2010. №1. Т. 3. С. 19—24.

      106

      О негативной идентичности в постсоветском обществе см.: Гудков Л. Д. Идеологема «врага». «Враги» как массовый синдром и механизм социокультурной интеграции // Образ врага. М.: ОГИ, 2003. С. 7—79. Автор статьи справедливо указывает, что видеть в идеологеме «врага» только результат влияния пропаганды, то есть манипулирования коллективным знанием, будет сильным упрощением: «Никакая пропаганда не может быть действенной, если она не опирается на определенные ожидания и запросы коллективного знания, если она не адекватна уже имеющимся представлениям, легендам, стереотипам понимания происходящего… Рост значимости представлений о враге всегда является производным усилий и движений с двух сторон – заинтересованных и относительно рационализированных интерпретаций господствующих элит и аморфных, разнородных массовых взглядов…» (с. 11).

      107

      Oushakine S. The patriotism of despair: nation, war, and loss in Russia. Ithaca: Cornell Unniv. Press, 2009; Ушакин С. Жизненные силы русской трагедии: о постсоветских теориях этноса // Ab Imperio. 2005. №4. С. 233—277; Роджерс Д. Рецензия на книгу С. Ушакина «Патриотизм отчаяния» // Вестник Пермского ГУ. Вып. 1 (13). 2010. С. 84—85.

      108

      Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. Очевидные идентичности свойственны минимально дифференцированным обществам, идентичность целиком представляет ту объективную реальность, в которую она помещена.

      109

      Концепцию «мягкой силы» сформулировал