Маяк ветров. Влада Медведникова

люди. Горожане опасались заходить далеко, рассказывали, что тропинки петляют, заманивают в чащу, забредешь туда и уже не выберешься.

      Некоторое время Йи-Джен стояла, вглядываясь в темную полосу леса, но никого не увидела, ни зверей, ни людей. Вздохнула и стала взбираться вверх по теплым шершавым камням разрушенной стены. На самом верху на миг замерла, а потом села, свесив ноги. Вечернее солнце золотило землю и воды реки, ветер тихо шелестел, касался лица – будто хотел сказать о чем-то.

      В этом безлюдном, заброшенном месте Йи-Джен чувствовала себя в безопасности, могла быть собой. Словно ее домом были старые руины, а вовсе не комната с балконом и окнами, глядящими на яблоневый сад. Здесь, у реки, можно было размышлять вслух – говорить все, что приходит в голову и не бояться, что тебя услышат. Йи-Джен не задумывалась, к кому обращается: к отцу, живущему в далеких горах, или к ветру, теребящему сейчас волосы.

      – Думаешь, дедушка стыдится меня? – спросил Йи-Джен.

      Дедушка был городским главой, самым уважаемым человеком. К его дому, трехэтажному, просторному, сбегались все улицы. Рядом, на площади, журчал фонтан и несколько раз в год возле него собирались люди, совещались о судьбах города. Но решение всегда выносил дедушка.

      Йи-Джен ни раз слышала, как горожане вздыхали: «Как жаль, что у него нет сына». У него была только дочь, Милин, невысокая, тонкая, беспечная и несерьезная. Незнакомые люди часто ошибались, считали, что Милин не мать Йи-Джен, а старшая сестра.

      Йи-Джен прислушалась, но ни ветер, ни внутренний голос не ответили ей. Солнце уже коснулось леса, растеклось алыми отблесками по кронам.

      – На маму он точно сердится, – сказала Йи-Джен. – Не хочет простить.

      Не простил, что Милин полюбила чужеземца, заключившего с горожанами договор и жившего здесь год. Полюбила так сильно, что нарушила все запреты, не побоялась предсказаний и дурных знамений. Так и появилась на свет Йи-Джен. «Плод запретной связи», – говорили в городе. «Полукровка». «Что нам с ней делать?»

      – Ничего вы со мной не сделаете, – сказала Йи-Джен и стукнула кулаком по стене. Из расщелины вспорхнула испуганная птица. – Я сама решу, что мне делать.

      Порыв ветра налетел, обдал запахами реки. И в его шепоте Йи-Джен почудился голос отца, слова одобрения и поддержки.

      Отец жил далеко, в горах. Приезжал раз в два года на несколько недель, а мама в это время гостила в соседнем городе у родственников. Родителям Йи-Джен запрещено было встречаться.

      Во время визитов отца дом преображался. Дедушка почти не выходил из кабинета, гостей не было, служанка ходила испуганная и тихая. Сквозняк раздувал занавески в распахнутых окнах, запахи казались незнакомыми, а все звуки словно бы становились звонче. Иногда Йи-Джен чудилось, что позади отца стелются золотистые тени, – и в такие минуты он ловил ее взгляд, кивал, но не объяснял ничего.

      «Почему я не похожа ни на тебя, ни на маму?» – спрашивала Йи-Джен. У матери были волнистые длинные волосы цвета темного меда, искристые светлые глаза и тонкие, легкие пальцы.