Маяк ветров. Влада Медведникова

а он отправился в дальний путь и нашел лекарство? Вот он идет через лес – чужой ему! – перебирается через глубокие реки, поднимается на холмы. Каждую ночь обращается к духам рода и, в конце концов, они приводят его на поляну, а там растет невиданный цветок. Высокий, с широкими листьями, а лепестки темно-фиолетовые, как небо после заката, черные в самой сердцевине…

      Наверху скрипнула дверь, послышались легкие шаги, и Криджи вынырнул из мечтаний – узнал поступь Йи-Джен.

      Она спустилась, села рядом, на ступеньку, и шепнула:

      – Это еще неделю продлится или две. Бывает, что и перед домом толпятся.

      Криджи хотел спросить, что же им всем надо, но не успел. Дверь кабинета распахнулась, дедушка Йи-Джен вышел провожать очередного гостя. Осмотрелся, словно выбирая, кого бы позвать на этот раз, и вдруг задержался взглядом на Криджи и Йи-Джен.

      – Что вы сидите в доме? – Голос звучал непререкаемо, жестко. – Идите на улицу.

      Йи-Джен молча кивнула, потянула Криджи за рукав и поднялась.

      Оказавшись на улице, Йи-Джен пошла вперед – быстро, не оглядываясь. Движения казались резкими и злыми, руки взлетали при ходьбе, но плечи вздрагивали словно от беззвучных всхлипов. Криджи поспешил вперед, догнал ее, взял за руку. Йи-Джен отвернулась, вытирая глаза.

      Он хотел сказать: «Не плачь», как столько раз говорил рыдающей Стрекозе. Но Стрекоза была еще ребенком, утешить ее было несложно. А Йи-Джен – уже взрослая, у нее настоящее имя и скоро будет свой дом.

      Нет, был бы свой дом, если бы она жила в лесу. А здесь ее еще считают маленькой, она должна жить с родными и ничего не может решать сама.

      «Я не знаю, что случилось, – понял Криджи. – Не знаю, почему она плачет».

      – Не грусти, – попросил он, но Йи-Джен лишь мотнула головой, не глядя на него. – Это потому что он выгнал нас?

      – Потому что он меня ненавидит! – выкрикнула она и внезапно до боли сжала ладонь Криджи. – За то, что я не такая как все!

      «Он должен любить тебя за это. Ты же правда одна такая – ни здесь, ни в лесу нет никого похожего, наверное ни один Чету таких не встречал!» – Криджи хотел сказать это, но ему не хватило смелости и слов. Он сумел лишь выговорить:

      – Нельзя ненавидеть за это.

      – Можно, – ответила Йи-Джен. Ее голос звучал убежденно, горько и совсем по-взрослому. – Если кто-то просто другой, как ты, или Джута, или мой отец – то ничего страшного. А если родишься полукровкой – то все тебя будут сторониться. И будут ненавидеть. – Она замолкла на миг, а потом добавила: – Кроме мамы.

      – И кроме меня, – сказал Криджи. Йи-Джен взглянула на него и тут же вновь отвернулась, пряча покрасневшие глаза.

      – Ты мой первый друг, – сказала она.

      Эти слова задели сердце, вспыхнули теплом, и Криджи не смог ничего ответить.

      Он вел Йи-Джен – мимо домов, оград и осенних деревьев, – а она шла, не глядя по сторонам, ничего не замечая, и рассказывала. Про своего отца и маму, про запретную любовь и вечную разлуку, про далекий край, где