Сквозь смех и слёзы…. Александр Борохов

свирепствовала.

      – Несчастные десять страниц не могли выучить, да какие к чёрту из вас доктора; сантехники из вас хорошие даже не получатся.

      Шурик сидел и отчаянно боролся со сном.

      – Господи, до чего распустились студенты, уже ходят на занятия небритые и без халата. Небось, всю ночь хорошо гуляли, – добавила саркастически профессор. – Вот с вас-то и начнем. Да, кстати, тут сегодня необычный случай произошёл: доктору пришлось принимать роды в машине, а у него хирургического инструмента не оказалось, так вот он догадался, пережал пуповину бинтом. Разорвал свой халат и запеленал ребенка. Вот что значит настоящий врач. Хватит спать, я вам говорю, вы хоть слышали, что я рассказала сейчас?

      – Роженица Айгуль Кенжекеева, тридцать один год, третья доношенная беременность, тридцать восьмая неделя, родился мальчик, состояние по шкале Апгар восемь-девять, вес три килограмма шестьсот граммов, рост пятьдесят четыре сантиметра.

      – Так это были вы?!

      – Ага…

      – Что же вы стоите, коллега, там сзади гинекологическое кресло, идите и поспите. Да и ставлю вам по теме «отлично»! А мы все ещё на пятиминутке удивлялись – чисто казахская семья, а мальчика Шуриком назвали.

      – А вы, – обратилась она к группе, – вместо того, чтобы халаты крахмалить, шли бы работать на «скорую», чтобы стать хорошими врачами!

      Но этой фразы Шурик уже не слышал, он крепко спал…

      Вот такая музыка…

      – Ну, с боевым крещением, – доктор Бродский дружески хлопнул по плечу юного фельдшера, когда они выходили из подъезда на свежий морозный воздух. Несмотря на загазованность их индустриального города, в этом воздухе чувствовался вкус жизни, в отличие от запаха старости, состоявшего из нафталина, пыли и валерьянки, которым насквозь пропиталась квартира, которую они покинули несколько минут назад.

      – Вот увидишь, Сашок, через пару месяцев будешь «бить в вену» с закрытыми глазами. Так на каком, ты говоришь, курсе?

      – На четвертом, – неуверенно произнес розовощекий фельдшер в больших роговых очках.

      – Уже на четвертом, коллега. «Уже» придает больше веса. Да нет же, я не имел ввиду твою геркулесовую фигуру, я вообще о солидности. Ну, герой, залазь в кабину, заслужил.

      Довольный Сашка, улыбаясь, залез в кабину к водителю их повидавшего виды «рафика» и услышал через открытое окошко салона гудящий бас Бродского:

      – Слышишь, Семёныч, а наш доктор Воробьев сегодня в вену попал, – и, помолчав, многозначительно добавил, – с первого раза.

      – Неужто с первого? – с уважением в голосе спросил водитель.

      – Да ладно Вам, Владимир Владимирович. Вы же сами меня полночи гоняли, чтоб я с закрытыми глазами через свитер в трубку из-под капельницы попадал, пока она в ситечко не превратилась.

      – Учти, Саня, – нравоучительно произнес водитель, – тяжело в лечении, легко в гробу, – и, пригладив седой бобрик, обратился к доктору:

      – Ну что, командир, возвращаемся на подстанцию? Вроде матюгальник молчит.

      – Добро, Петр Семёныч,