Архив. Виктория Шваб

нравится Коронадо, – я незаметно продолжаю гнуть свою линию. – Его ведь тоже можно назвать старинным, не так ли?

      – Совершенно верно. Это чудесное место. Его возвели больше века назад, хотя в это трудно поверить. Он полон историй, наш Коронадо.

      – Кажется, вы немало о нем знаете.

      Мисс Анджели заколебалась.

      – В таком месте, как это, никто не может знать всего. Фрагменты мозаики, обрывки историй, слухи и байки… – Она замолкает.

      – Правда? – Я воспряла духом. – И даже что-то необычное?

      И тут, опомнившись, что могу спугнуть собеседницу таким энтузиазмом, я добавляю: моя подруга убеждена, что в подобном доме с секретами должны водиться привидения и кишеть скелеты в шкафах.

      Мисс Анджели сурово хмурится, водворяет Джеззи в квартиру и запирает за ней дверь.

      – Мне очень жаль, – невпопад говорит она, – но вы поймали меня прямо на выходе из дома. У меня назначена деловая встреча.

      – Ой, – запинаюсь я, – может, мы поговорим как-нибудь в другой раз?

      – Как-нибудь в другой раз, – эхом повторяет она, с удивительной для ее габаритов скоростью уносясь прочь.

      Я смотрю ей в спину. Она точно что-то знает. Я никогда еще не задумывалась о том, что кто-то может знать, но не хотеть этим делиться. Может, пока не стоит отказываться от главного источника информации – стен? Они хотя бы не смогут отказать.

      Я поднимаюсь на пятый этаж, и мои шаги эхом отдаются в пустом холле. В квартирах нет ни души, и я оставляю за собой след из маффинов, как мальчик-с-пальчик – из крошек. Неужели здесь действительно так пусто? Или просто люди такие неприветливые? Я стремительным шагом иду к двери на лестничную клетку, она вдруг сама собой распахивается, и я на полном ходу в кого-то врезаюсь. Отлетев в сторону, я оступаюсь и опираюсь о стену, чтобы не упасть. Но слишком поздно, маффины уже не спасти.

      Я зажмуриваюсь, готовясь услышать удар корзины об пол и шелест рассыпающихся кексов. Но ничего не происходит. Я открываю глаза. Передо мной стоит парень и крепко держит мою корзину. Темные колючки на голове, хитрая улыбка. У меня почему-то екает сердце.

      Тот самый полуночник с третьего этажа.

      – Извини. – Он вручает мне корзину. – Все целы, пострадавших нет?

      – Нет. – Я выпрямляюсь и заглядываю ему в лицо. – Все в порядке.

      Он протягивает мне ладонь и представляется:

      – Уэсли Айерс.

      И ждет моего рукопожатия.

      Мне не хочется этого делать, но я не могу выглядеть грубой. Я держу корзину в правой руке, поэтому протягиваю ему свободную левую. Он заключает ее в своей, и звук его жизни прокатывается волной по всему моему существу, оглушая и ошеломляя. Уэсли звучит как рок-группа, с оглушительными партиями ударных и бас-гитар, перемежаемых звоном битого стекла. Я пытаюсь отгородиться от этого рева энергии, оттолкнуть его, но становится только хуже. И тут, вместо того чтобы просто пожать мне руку, он театрально кивает и слегка касается губами костяшек моих пальцев. И у меня перехватывает дыхание. Не так, как