Женский выбор. Саша Канес

твоего отца?

      – Да…

      – Слушай… Зачем тебе это надо? Их дела…

      – А где эта школа находится? И что нужно, чтобы в нее поступить? Экзамены какие-нибудь?

      – Рядом совсем. Для меня – это районная школа. Меня обязаны были принять, если я именно в нее хочу. И твоя мама тоже здесь раньше жила. Я еще ту вашу квартиру помню немного. Бр-р! Но тебе года не было, когда вы переехали. Так что ты теперь не местная, и чтобы к нам перейти, нужно будет пройти что-то типа небольшого экзамена. Собеседование, что ли…

      – Тогда отменяется, – вздохнула я.

      – Почему?

      – Я, наверное, не смогу экзамен сдать.

      – Как это не сможешь?

      – Мама считает, что я не очень способная.

      Действительно, мама никогда не скрывала от меня своего очень скептического отношения к моим способностям. Как, впрочем, и к своим собственным. Мама всегда настраивала меня на то, что я – середнячок, и должна исходить из реалистической оценки себя самой, чтобы не испытать в жизни «больших разочарований». Касалось это, разумеется, и моих внешних данных. Как-то вечером я стояла у зеркала и причесывалась. Мама тихонько подошла ко мне сзади и нежно обняла за плечи. Перед моими глазами возникло два лица – мое и мамино. Мама, как мне казалось, была очень красива в свои тридцать пять лет. Если бы не отвратительные темно-коричневые очки с толстенными стеклами и не измученные чертежной работой воспаленные красные глаза, мама была бы неотразимо прекрасна. Себя я оценивать пока не бралась, но сходством с мамой довольствовалась вполне.

      – Мы с тобой две серенькие мышки, – вздохнула мама. – Но ничего! Пусть нет у нас с тобой никаких талантов, и красотой мы не блистаем, зато мы есть друг у друга и это – главное. Ведь именно это – самое главное! Правильно, Анюта моя?

      Кивнув головой, я отвернулась и заплакала. Заплакала тихо, чтобы не привлекать к себе внимания. Было очень горько. Вроде бы меня приласкали, а на самом деле, будто приговор зачитали и… мордой об зеркало…

      Ленка никак не могла понять моей нерешительности.

      – Оценки у тебя какие?

      – Хорошие… – Вспомнив мамины слова про серую мышь, я не удержалась и заплакала.

      – Ты чего ревешь? Что значит «хорошие»? Четверки, пятерки?

      – Пятерки в основном…

      – Так чего же ты мелешь, что не сдашь? Дура!

      Ленка прервала беседу, и мы пошли на кухню есть мороженое. К мороженому она сварила кофе в медной армянской джезве.

      У нас дома кофе варили в большом эмалированном кофейнике, не соблюдая особых правил. Обычно одного кофейника хватало на два дня. Бабушка Рая, когда ее просили, ставила его опять на плиту и опять кипятила.

      У Ленки же варка кофе превратилась в целое священнодействие. Она даже сама молола зерна в деревянной ручной кофемолке. Уже на этом этапе по квартире плыл настоящий кофейный аромат, который никогда не исходит от растворимого кофе, да и молотый кофе из магазина пахнет совсем по-другому. Единственным недостатком процесса казалась его продолжительность, но Ленка