Без права на награду. Ольга Елисеева

талантливее или образованнее их самих. Но к полковнику худо-бедно расположились и даже осведомились:

      – Чем можем служить?

      – Я ищу князя Волконского. Он должен был вернуться от Багратиона, из Велижа.

      – Серж! – развязно позвал кто-то. – Бюхна!

      Гостю не понравилось выражение презрительного превосходства, отразившееся на лицах офицеров.

      – Где тебя черти носят! Спит! Как приехал, глаз не продирал!

      Не желая вызывать новых непочтительных реплик в адрес своего спасителя, Бенкендорф решительно двинулся через палатку и в дальнем углу увидел Сергея, лежавшего на попоне. Под головой у того, как у воителя времен Святослава, было седло. Сапоги с ног не удосужился снять даже денщик.

      – Это безобразие, – тихо сказал Шурка, и, сев на пол рядом с курьером, положил ему руку на плечо. Он не думал будить Волконского, но одного шороха оказалось достаточно. Серж вздрогнул и мигом открыл глаза.

      – Вы?

      – Простите, я не хотел…

      – Как ваш синяк?

      Оба посмотрели друг на друга и начали смеяться. Без всякого повода.

      – Выйдем?

      Серж сладко зевнул и поднялся.

      – Мне снова куда-то ехать?

      – Вы от меня решили принимать приказания?

      Давясь беспричинным хохотом, они выбрались на улицу, провожаемые самыми неодобрительными взглядами товарищей.

      – Что это за прозвище? Бюхна?

      Серж пожал плечами.

      – Не помню… Они как-то потешались надо мною, и прилипло.

      Бенкендорф сощурился.

      – Почему вы позволяете так обращаться с собой?

      Этот вопрос привел князя в замешательство. Он сам не понимал. Так сложилось. Вышло. С детства. Из дома. Из пансиона. Из полка.

      – Вы не знаете, – замялся Серж. – Ну, конечно… Если бы знали, не пришли…

      Александр Христофорович не понял, но на всякий случай сделал сочувственное лицо: мало ли какие у людей неприятности.

      Волконский смутился еще больше.

      – Я не совсем… Как бы это сказать…

      – Он у нас придурок! – раздался из палатки чей-то раздраженный голос.

      Бенкендорф вскипел.

      – Это, конечно, ваше дело, – заявил он Сержу. – Но я бы не стерпел. Я видел, вас в деле. Мысли не допускаю, что вы боитесь.

      – Но они говорят правду…

      Полковник понял, что судьба свела его с очень особенным человеком, кротость которого равнялась глупости, а глупость храбрости. Им следовало руководить.

      – В военное время дуэли невозможны. Сейчас же пойдите и врежьте этому козлу в зубы.

      Серж немедленно встал, вернулся в палатку, и через секунду оттуда послышался грохот. Брань. Удивленные крики. Стук опрокинутых ружейных козел. И наконец через откинутый полог на улицу вылетел один из особо наглых адъютантов, не понравившийся Бенкендорфу с первой минуты. Именно он сомневался в таланте и образовании государя.

      – Вы довольны? – простодушно осведомился Серж.

      – А вы?

      По лицу Волконского было видно: очень.

      – Отчего