Без права на награду. Ольга Елисеева

сделал ходку в 250 верст. И влетел в город на вспененном коне, мокрый, как мышь, не только от скачки, но и от страха. Сморгоньский лес горел. Через него, напирая друг на друга, двигались фуры с боеприпасами. Не иначе ангел-хранитель пронес на крыльях.

      У штабной избы праздно толпились адъютанты командующего. Шурка хотел сообщить им что-нибудь обидное. Но понял, что надсадил голос. Из легких с болью вырывался один хрип. Кто-то из старых офицеров, поняв, что с курьером, вынес ему воды.

      – Пакеты есть?

      Бенкендорф замотал головой. Все приказания устно.

      – Значит, пей, – наставительно проговорил штабной и повел Бенкендорфа в сени.

      Его сразу впустили к командующему. Встреча не была приятной, памятуя об отношениях на Дунае[7]. Но князь зла не держал. Он нервничал и метался по избе. Язвил. И принял курьера как манну небесную. Подхватил под белы руки. Уронил на лавку, разрешил сидеть.

      – Что? Что? Где?

      Александр Христофорович перевел дыхание. Ему положено было рапортовать. Но он выплевывал из себя с гарью обрывки сведений:

      – Государь приказал двигаться к Дрисскому лагерю[8].

      Цепь неразборчивых ругательств. Часть не по-русски.

      – Его Величество отправил к Бонапарту генерала Балашова. Но корсиканец сказал, что ему дали дойти до Вильны. Где он и останется, потому что прекрасно себя чувствует в наших границах.

      – А зачем, зачем, зачем было отправлять Балашова? – взвился Багратион, как если бы курьер нес ответственность за нерешительность императора.

      – Думаю, что Его Величество, следуя своему принципу умеренности и скромности, не хотел дать подданным повод хоть в чем-то его упрекнуть…

      Командующий посмотрел на флигель-адъютанта с жалостью: вы сами-то поняли, что сказали? И тот замолчал.

      – Ладно. Не мое дело судить государей. Тем более не ваше, – отрезал князь Петр. – Как вы проехали?

      Бенкендорф изъяснил. Кустистые брови командующего поползли вверх. Новогрудок был уже занят.

      – Я по самой кромоче, а там через лес.

      Лес, как известно, горел.

      – Милый ты мой! – Багратион обнял флигель-адъютанта. – На карте начертить означенный государем маршрут сможешь?

      Бенкендорф чертил с тринадцати лет. Император Павел Петрович очень уважал фортификацию.

      Когда вся вложенная полковнику в голову информация, излилась на лист, Шурка не без робости осведомился:

      – Кроме меня было послано еще четыре курьера. Они добрались?

      Багратион стал красным, точно сам проглотил вестовых.

      – Вы один.

      То была минута прозрения. Для обоих.

      Князь помялся, соображая, стоит ли собеседник человеческого обхождения. Но обстоятельства были чрезвычайными.

      – Вы не держите на меня зла. За то. За Дунай. За старое.

      Чего уж там. Завтра все помрем. Курьер кивнул и поклонился. Не отдал четь, не щелкнул каблуками, а именно поклонился. Нужно же было

7

В 1809 г., командуя армией против турок на Дунае, П.И. Багратион несколько раз круто обошелся с полковником Бенкендорфом, считая того участником придворной интриги, в результате которой возлюбленная Багратиона – великая княгиня Екатерина Павловна, сестра императора Александра I, должна была выйти замуж за Наполеона Бонапарта и тем скрепить союзнические отношения России и Франции. История описана в книге «Личный враг Бонапарта».

8

Помимо наступательного плана Багратиона имелся и оборонительный, автором которого считали прусского генерала Фуля. Предполагалось сконцентрировать большую часть армии в укрепленном лагере у города Дрисса на Западной Двине, чтобы дать приграничное сражение.