Владыка Ледяного сада. В сердце тьмы. Ярослав Гжендович

сбит прицел. Потому я отвожу руку и тянусь за мечами. Стою и внимательно наблюдаю, с руками, скрещенными на рукоятях. И жду.

      Волк что-то рвет – застрявшее между камнями, придерживая лапой, а потом вдруг поднимает огромную башку, ставит торчком треугольные уши. Шерсть его встает дыбом, на спине, словно у ехидны, поднимается несколько вертикальных игл.

      Чудовище.

      «Волк» – звучит хорошо, но скотинка весит за триста кило. Его череп – полметра длиной.

      Из пасти свисает кусок мяса, оторванный миг назад. Но на нем, поспешно проглатываемом, не видно меха. Он покрыт гладкой золотистой кожей.

      Волчара приподнимает губу и показывает мне зубы. Обнажает клыки размером с долото, а те, что поменьше, – с мой большой палец. Весь гарнитур поблескивает под сморщенной верхней губой, из его горла начинает вырываться мягкое рычание, которое больше напоминает львиный рык.

      Я стою неподвижно, отчаянно пытаясь активировать цифрал, хотя мало что выходит. Непросто объяснить, как он работает. В нормальном человеческом организме, пожалуй, ничего не включается по желанию. Вот и обслуживание цифрала – инстинктивное. Происходит само по себе. Нет необходимости ни в заклинаниях, ни в усилиях. Он действует естественно, как гнев или печаль. И все же я напрягаюсь, мои мышцы подрагивают. Я сцепляю зубы, словно могу заставить свой мозг выйти на более высокие обороты.

      Волк без усилия, пружинисто соскакивает между скалами и поворачивается в мою сторону, его рычание я ощущаю грудиной, все еще бессильно пытаясь войти в боевой режим – словно бы отчаянно нажимая на мертвый выключатель.

      Он глядит на меня исподлобья, демонстрируя белый частокол зубов; его глаза гипнотически горят грязным янтарем.

      Я гляжу в те глаза и пытаюсь навязать ему свою волю, но это все равно, что желать взять верх над тигром. Это вам не брешущая у калитки дворняга.

      Единственным результатом становится струйка горячей крови, что стекает по моему лицу на губы, и ледяная дрожь, сотрясающая тело. Мне вновь становится холодно, теперь, полагаю, главным образом от страха. Я чуть высовываю оба клинка из-за пояса, но чувствую, насколько они смешны рядом с почти полутонной горой мышц и челюстей.

      Холод охватывает меня как саван, в висках стучит, я вижу только волчьи глаза – грязно-желтые, пылающие странно разумной жестокостью.

      Я чувствую его движения, хотя он не шевелится. Чувствую, что он прыгнет парой длинных перескоков, а потом, на высоте того камня, выстрелит в мою сторону будто ракета. При первом шаге зверя я отпряну влево, оттолкнусь ногой от камня и брошусь спиной на стену, между тем торчащим камнем и стволом крученой горной сосны. Если я все еще нечто умею и упрусь там ногами, в моих руках уже будут мечи, а он не сумеет меня достать. По крайней мере, не сразу. Нос, горло, глаза. Три быстрых удара, а потом короткий миг, чтобы вползти на спине туда, где еще выше и теснее.

      Скажем так.

      Вижу я это все в едином быстром проблеске, словно некий расклад. Длится оно долю секунды. Волк смещает центр тяжести, наклоняет голову еще ниже,