Повестка в монастырь. Олег Григорьевич Шрамко

слегка туловище вперед и, стараясь, не сбивать дыхание, побежал.

      Ботинки глухо топали по каменистой почве, дыхание вырвалось короткими толчками, сердце сразу заколотилось от непривычной нагрузки.

      «Давай, не сачкуй! Вперед, доходяга!», – подгонял он себя.

      На удивление скоро организм вошел в ритм, и даже дыхание стало ровнее. Ноги отстукивали темп, тело, казалось, растворилось в полете. Справа проносилась каменистая осыпь, слева мелькали отблески моря. Дорога мелькала, унося в неизведанные просторы.

      «Ничего не забыл! Я снова бегу, как в молодости!..»

      – Я бегу-у-у!..

      Он прокричал восторженно, упиваясь своей силой и еще оставшейся выносливостью.

      Его переполнили радость и веселье.

      И упал…

      То ли подвернулся камень, то ли ноги запнулись, но он проехался по земле, роняя котомку, путаясь в одежде и раздирая в кровь ладони.

      С кряхтением, приподнялся на четвереньках, тяжело дыша.

      Долго стоял, опираясь на коленки и успокаивая дыхание. Потер кулаком поясницу.

      – Вот искушение! Это же надо! Видел бы кто…

      Он испуганно оглянулся. Слава Богу, вокруг – ни души!

      Наклонился из стороны в сторону, несколько раз присел, прогоняя усталость.

      Затем сел в придорожную траву, вытер потное лицо рукавом рясы, подул на расцарапанные руки.

      Даже птицы, казалось, притихли от этого неожиданного на Святой горе зрелища.

      Антоний лег на спину. Голубое небо по-прежнему было бездонным и бесконечным.

      И тут на него напал смех. Он захохотал громко, безмятежно и совершенно не заботясь о том, что его кто-нибудь может увидеть и попрекнуть в неприличествующем для монаха поступке.

      Отсмеявшись, он поднялся, отряхнул с себя пыль, подобрал котомку. Надо идти дальше.

      Взгляд упал на гору. Она была окружена, как колечком, полупрозрачным облачком.

      «Слава Богу за все!» – С радостью сказал Антоний и ускорил шаг.

      Дорога резко ушла вниз и стали видны голубые купола монастыря. Ну вот, почти пришли. Осталось совсем немного.

      Болезнь

      С Афона люди возвращаются совсем другими. Интересно наблюдать эту метаморфозу, когда плывешь с паломниками на «Святой Анне» сначала туда, а потом обратно. На пути к Афону все оживлены, радостно обозревают морской пейзаж, кормят чаек и фотографируются. Когда плывут обратно, лица становятся сосредоточенными и задумчивыми.

      Жены, встречающие их в Уранаполисе, удивляются таким переменам. Провожали шумных, суетливых мужей, а встречают суровых мужчин в состоянии непонятного эйфорического ступора: мысли витают где-то далеко, на вопросы не отвечают, в глазах блестит загадочная мечтательность.

      Озираются и с легким раздражением спрашивают, почему все вокруг так громко разговаривают?

      Потом все приходит в норму, и жизнь снова затягивает в свое обыденное русло.

      Но Афон – великая «правилка», и люди постепенно делаются другими. Медленно, но неуклонно в них что-то меняется, словно продолжить