Очарованные любовью. Повесть о первой любви. Валерий Казаков

вот, я бы посоветовала тебе обратить внимание на именинницу. Её зовут Вероника. И она… она чем-то похожа на тебя. Да-да! Не смейся. Вы же ровесники. В ней есть что-то милое, детское, наивное, если хочешь. Чистое что-то… Присмотрись.

      – Но мне никого не надо, кроме тебя, – упрямо стал отказываться я, предчувствуя приближение развязки, и пытаясь сохранить всё, как есть.

      – И не спорь, пожалуйста, со мной. Я знаю, что делаю.

      – Но я…

      – Это в твоих интересах, милый мой.

      ***

      Отмечающих собралось человек восемь. Все люди очень разные, и все первое время сидели, заметно скучая, пили розовый портвейн и вяло закусывали копченой колбасой с сыром. Потом какой-то румяный и упитанный милиционер, видимо, давний знакомый Ирины, начал рассказывать анекдоты, после чего девушки заметно оживились, зашептались между собой и стали поглядывать на меня с явным любопытством. Я же не спускал глаз с Ирины, которая сидела напротив меня, и был поражен тем, как вдруг при тусклом искусственном свете она преобразилась. Как вдруг она стала хороша. Даже её ресницы казались сейчас длиннее, чем прежде, и глаза блестели выразительнее, и серьги в ушах, и крохотный перстенёк на руке – всё казалась восхитительным.

      Выходя из-за стола для очередного танца, она наклонилась к моему уху и шепнула:

      – И всё таки, ты мне нравишься больше всех.

      Наверное, она не предполагала, как больно кольнет меня это, её уточнение: «всё-таки». Я не знал, чем его заслужил. Не смотря на что, я ей всё-таки нравлюсь. Ведь я ничем её не огорчил… Или в чем-то уже провинился перед ней? Но в чем провинился, я не знаю.

      После танца Ирина куда-то исчезла. Вместе с ней исчез её давний знакомый, упитанный и розовощекий весельчак – милиционер. Потом он с мрачным лицом вернулся к столу и залпом выпил стакан водки. Я подумал, что Ирина его отшила. Воодушевлено встал из-за стола и пригласил на танец какую-то пышную, полную, густо накрашенную девицу, которая скучала весь вечер рядом со мной, опаляя мое бедро своим. Девица после этого немного оживилась, но во время танца молчала, как рыба, и даже не сказала мне, как её зовут, только посмотрела на меня растерянно, как бедные люди обычно смотрят на чужие драгоценности. Когда мы вернулись к столу, я выпил очередной бокал портвейна и запоздало почувствовал, что становлюсь пьяным… Неверной поступью я направился в туалет, но неожиданно на половине дороги меня остановила какая-то не знакомая полногрудая нахалка с чахлым букетом гвоздик в левой руке. Она придержала меня за рукав и, толкая влажные цветы мне в лицо, масляно блестя карими и хмельными глазами, стала путано рассказывать, что давно за мной наблюдает, что сейчас она одна, ей плохо и она готова на всё, потому что её бросили. Что тот, кого до сих пор она любит, был очень похож на меня. Он был высокий брюнет… И если ей сам Бог велел ему изменить, то это лучше сделать со мной, чем с тем белобрысым подонком, который весь вечер вертится возле неё и таскает ей цветы.