Анжелика – маркиза ангелов. Анн Голон

Седые волосы, выбившиеся из-под скуфьи, обрамляли его по-крестьянски свежее, несмотря на годы, лицо. У него был крупный нос, маленькие живые и проницательные глазки, короткая белая бородка. Под его взглядом Анри де Рогье совсем растерялся и стоял молча, явно смущенный.

      – Он твой любовник? – неожиданно спросил Анжелику священник, кивком головы указывая на пажа.

      Анжелика залилась краской, а паж с искренней горячностью воскликнул:

      – Я бы желал этого, сударь, да она не из таких девушек.

      – Тем лучше, дочь моя. Будь у тебя красивое жемчужное ожерелье, разве пришло бы тебе в голову бросить его в навозную кучу на дворе, где свиньи стали бы тыкаться в него своими грязными рылами? Ну? Скажи мне, девочка, ты сделала бы так?

      – Нет, не сделала бы.

      – Не следует бросать жемчуг свиньям… Не следует так легкомысленно относиться к такому сокровищу, как девственность, ее нужно хранить до замужества. А тебе, паскудник, – продолжал он тихим голосом, повернувшись к пажу, – как тебе только могла прийти в голову столь кощунственная мысль: привести свою подружку на церковную кафедру и здесь охаживать ее?

      – А куда еще я мог ее привести? – мрачно спросил паж. – Разве можно в этом городе спокойно поболтать на улице – ведь улочки здесь уже, чем стенной шкаф. А я знал, что ризничий Нотр-Дам-ла-Гранд иногда сдает кафедру и исповедальни тем, кому надо о чем-нибудь поговорить по секрету, подальше от нескромных ушей. Вы же знаете, господин Венсан, в этих провинциальных городах полно девиц, которых брюзгливые отцы и сварливые матери стерегут до того строго, что те никогда и не услышали бы ласкового словечка, если бы не…

      – Ты на многое открыл мне глаза, мальчик…

      – Кафедра стоит тридцать ливров, а исповедальни – по двадцать. Поверьте мне, господин Венсан, это крайне обременительно для моего кошелька.

      – Охотно верю тебе, – сказал господин Венсан, – но цена будет еще выше, если взвесить все это на весах, на которых дьявол и ангел взвешивают грехи на паперти Нотр-Дам-ла-Гранд.

      Его лицо, до сих пор сохранявшее мягкое выражение, внезапно посуровело. Он протянул руку:

      – Дай мне ключ, который тебе доверили.

      А когда паж отдал ему ключ, священник добавил:

      – Придешь ко мне на исповедь, завтра же вечером я жду тебя здесь, в этой церкви. Я отпущу тебе твои грехи. Я слишком хорошо знаю, в какой среде ты живешь, несчастный маленький паж. Конечно, тебе куда приятнее разыгрывать мужчину с девочкой своего возраста, чем служить забавой зрелых дам, которые завлекают тебя в свои альковы и развращают… Да, я вогнал тебя в краску. Тебе стыдно перед ней, такой чистой, такой свежей, стыдно, что ты пытался выдать свою распущенность за любовь.

      Мальчик опустил голову. Куда только девалась его самоуверенность! Наконец он пробормотал:

      – Господин Венсан де Поль, прошу вас, не рассказывайте об этом ее величеству королеве. Если она меня отошлет обратно к отцу, ему уже не удастся меня пристроить. У него семь дочерей, и каждой нужно приготовить приданое. Из трех братьев я младший. Великая честь стать придворным короля была