Хрустальная сосна. Виктор Викторович Улин

выгладить, щебневую подушку насыпать, снивелировать и вывести правильный профиль, обочины обработать, иначе после первой же зимы к чертям все развалится., как у нас на Кольцевой. Адская работа, говорить нечего.

      – А кто все-таки за это платит?

      – Совхоз, я же сказал.

      – Совхоз? – недоверчиво усмехнулся Славка. – Дороги разве совхозу принадлежат?

      – А черт его знает. У нас все принадлежит не тому, кому следует. Но какая разница, ездят-то по ним совхозовские. Значит, за свои нужды деньги платили. Сделали армяне на славу – я сам видел, как девчонки в клуб на каблуках бежали. Ты можешь такое представить в этой клоаке?

      – Так что же эти себе так же не сделают?

      – А, эти… Совхоз и колхоз разные вещи. В принципе у колхоза самостоятельности больше. Они могут себе небоскреб построить на свои деньги. Но все от руководителя зависит. А здешнему председателю, как ты наверняка понял, все до фонаря. Так же, впрочем, как и всем им тут. Кислушку поваривают – вот и решение всех проблем.

      – Да если бы и не до фонаря? – вставил Володя. – Откуда деньги, у них тут и денег нет. Ты посмотри по сторонам – это же нищета! В кинохронике довоенная деревня богаче выглядит! Избу себе не могут обшить да покрасить, заборы все везде свиньями подрыты!

      Он в сердцах махнул рукой.

      – А почему так? – спросил Славка. – Земля-то богатая, чернозем.

      – Земли мало, – я пожал плечами. – Еще руки нужны. И голова. У негров в Африке не только земля, но даже бананы на пальмах. Вот и бегают до сих пор без порток. А сколько земля даст, если сварщик без стакана водки звена не заварит? К тому же тут, наверное, еще и народу не хватает.

      – А вот это уж ерунда, – возразил Володя. – Народу тут в избытке.

      – Не может быть, – сказал я. – Откуда может быть в деревне избыток, если в каждой газете пишут, что не хватает на селе рабочих рук и ног и прочее?!

      – Пишут одно, а слышут другое. Мне дядя Федя рассказывал. Тут укрупнение прошло. Стукнуло кому-то моча в голову, и пустили лозунг: укрупнять, в такую мать… Несколько мелких колхозов взяли и в один большой слили. Эта деревня – в здешнем колхозе. И та, что ниже нас по течению – тоже. И еще две есть, за полевым станом в ту сторону. Раньше каждый ковырял себе помаленьку, теперь всех объединили. Народу стало много, а делать нечего. Дядя Федя говорил – молодых вообще насильно в город гонят, потому что они тут от безделья пухнут.

      – Как от безделья? – не поверил Славка.

      – Да вот так. Взять, к примеру, наш АВМ. Один на весь колхоз, и то через пень-колоду работает. Сколько людей на него можно поставить, чтоб по выработке хоть какая-то зарплата получалась? Четверых, пятерых. Дальше некуда, потому что копейки выйдут.

      – Так нас-то зачем сюда возят? – развел руками Славка. – Что получается: им делать нечего, а мы здесь работаем? Парадокс.

      – Выходит так, – хмуро сказал Володя.

      – И в небе, и в земле сокрыто больше, чем снится нашей мудрости, Горацио…– вздохнул я, вспомнив неизвестно откуда взявшуюся цитату.

      – Тем