Тридцать один. Часть I. Ученик. Роман Смеклоф

лицо, не то в подобии улыбки, не то от отвращения, уточнил Чёрный Эрлик.

      – Ещё какая, – дядя прямо-таки расцвел. – Ещё лет десять и такие совсем пропадут.

      – Ты хорошо осведомлен! – чернокнижник погрозил пальцем. – Через десять лет могут исчезнуть и другие блёклые. Ты же знаешь, тем, кто не озарен источником в тридцати мирах не место.

      – Откуда мне знать? – деланно удивился Оливье. – Я сам почти блёклый.

      Чернокнижник покачал головой и лениво поднялся, надел чёрную шляпу и ещё раз улыбнулся.

      – Благодарю, Оливье. Ты знаешь, что, как всегда бесподобен. Жаль слышать, что хочешь покинуть нас и уйти на покой. Хотя, я слушаю эту прощальную песню много лет подряд! К сожалению, а может к счастью, твоим преемникам не везёт, так, как тебе.

      Продолжая улыбаться, он поклонился и исчез. Только что стоял на палубе – и пропал. Маги!

      – Садись, – приказал дядя.

      Сомневаясь, согласиться или попытать счастье и прыгнуть за борт, я присел.

      – Видел? – гордо поинтересовался он.

      – Я в академии ещё и не такое видел.

      Оливье скривился.

      – Кто научил тебя кусать руку, которая кормит? А?

      Он вскочил.

      – Я дарую тебе вымирающее искусство. Половину секретов не знает никто во всех тридцати мирах. Слышишь, крысёныш, никто, кроме меня, а ты кривляешься, будто зовут выгребные ямы за аспидами чистить!

      – Но я не готов резать, потрошить…

      – Так вот, значит, что! – заорал мастер Оливье. – Замараться боишься? Да! Жрать-то ты не боишься! Горло не першит?

      Он навис надо мной, тыкая пальцем в ошейник, и, не в силах успокоиться, орал, брызгая слюной.

      – Челюсти не сводит? Хавать-то нормально – готов, а потрошить, снимать шкуру он не может.

      Дядя схватил блюдо со стола и, сорвав крышку, сунул мне в лицо.

      – Знаешь, что это? Сколько стоит? Думаешь, глубоководного томпондрано легко поймать и приготовить? Я неделю плавал с серебряным кольцом и топором под носом шхуны, а потом…

      Дядя перевёл дыхание, а я успел рассмотреть гада с продольными полосами белого и зеленого цвета. Он кольцами обвил ярко-синий фрукт, заняв всё блюдо. Лишь четвертая часть оставалась пустой, видимо, съеденная за ужином.

      – Что это? – с омерзением спросил я.

      – Страж лилового сердца! – с гордостью выкрикнул дядя. – Кроме меня и одного паршивого старого гоблина в Таньшане никто не знает рецепт. Этот беззубый хрыч ненавидит чернокнижников, чуешь? А Черный Эрлик обожает Стража лилового сердца, крысёныш! Я дарую тебе власть над желудками самой могущественной публики тридцати миров! А он не готов!

      Долбанув блюдом об стол, мастер Оливье отошел к фальшборту и плюнул в море.

      Мне стало стыдно. Я хотел сказать, что он неправильно понял, я думал совсем про другое: про пытки, кровавые ритуалы и всякую мерзость, кулинарные блюда на ум как-то не приходили.

      – Слыхал, как ловят песчаного драконового тигра? – устало спросил дядя и сам ответил. – На живца. Он люто ненавидит оборотней. Естественные враги, так сказать.