Дом моего одиночества. Ольга Талантова

схватили один из переплетов. Книга в черной обложке удобно улеглась на коленях Карла.

      – Впервые за столько лет в моем доме гость.

      Карл выдохнул так громко, будто копил в себе эти слова, как самую большую на свете тайну.

      – Ты не любишь гостей?

      – Если ты заметил, мой дом для них вовсе не предназначен.

      – Конечно, заметил. Мало того, мне показалось, что он не предназначен даже для жизни.

      Карл недовольно откашлялся.

      – Ты не прав.

      Я почувствовал, как в темноте его брови нахмурились.

      – Да, скорее всего не прав. Ты мне обещал рассказать про сбежавшую книгу.

      – И вовсе она не сбежавшая. Она украденная! И я обещал только подумать, но не более.

      Я прикрыл глаза ладонью.

      – Прости. Судя по предложению зайти в гости, я отчего-то решил, что ты подумал.

      Карл помолчал в нерешительности.

      – Подумал. Я расскажу тебе одну историю. Только ты обещай не считать меня сумасшедшим.

      – Конечно, Карл.

      – И никому не рассказывать о том, что видел и слышал.

      – Конечно, Карл!

      Карл едва улыбнулся, погладил обложку книги и начал.

      

      1/ с пустой головой и потрепанной книгой

      Как будто я сплю.

      Как будто я пришел в тир и стал мишенью.

      Бегу.

      Бегу.

      Бегу.

      Вокруг дым и голубые лица таких же птенцов, как я.

      Мой мир трескается.

      Стены наползают на глаза и мешают быть светлым.

      Бегу.

      Холодная ладонь хватает меня сзади за воротник и тащит обратно.

      Вырываюсь и бегу.

      Снова появляется ладонь. Превращается в фиолетовую от настойчивости. Тащит меня с огнестрельным упорством.

      Я теряю под ногами землю, трясусь от вулкана внутри.

      Спаси меня.

      Спаси меня. 

      В пыли цвета седых курчавых волос я растерял свое прошлое и Марка. 

      Марк, мой брат, схватил меня еще крепче, закрыл своей курткой от свинцовой бури, толкнул в долгожданное укрытие и неожиданно исчез. 

      На секунду я подумал, что у меня никогда, может быть, не было брата, и войны тоже никогда не было.

      С каждым выстрелом я все больше и больше превращался в птицу и улетал в страну песочных кенгуру, тасманских дьяволов и беспечных жирафов.

      Во мне росла влюбленность к миру, которую безнаказанно расстреливали.

      Рядом со мной лопнул утренний свет и превратился в дым, внутрь посыпались замерзшие куски глины. Я как будто различал звуки не ушами, а кожей. Каждый всхлип и удар рукоятки о забытый на дороге сапог раскапывал вены. 

      Наверху , укутанные в пепел, лежат мои теплые люди. Они никогда не убегали от будущего, они бились за него до последнего отражения неба в зрачках. 

      Наверху, там, где завтра взойдет солнце, и люди снова будут бояться встретиться друг с другом взглядом, стучат каблуки и бьются пули. 

      Скоро наступит весна. В мое укрытие прилетит