Малявка. Мария Геннадьевна Косовская

свое опухшее от слез лицо, вздохнула и открыла дверь.

      – Что случилось? – спросила мама, заглядывая ей в глаза и стараясь взять ее за руки. Саша потянулась к ней, прижалась к пахнущей духами маминой блузе и, захлебываясь, рассказала все. А мама почему-то ее не ругала.

      – Какая ерунда и чушь! Ваша Елена Дмитриевна как ребенок! – мягко сказала она и, прижимая к себе Сашку, погладила ее по голове.

      – Мама! Меня исключат из школы. Я – плохая.

      – Ну что ты! Ты – хорошая и умная. Сказала не подумав. С кем не бывает?

      Саша доверяла маме. И стало легче. Снова можно было жить, хоть и стыдно, но все же можно. Даже когда Еленушка пришла к ним домой и заперлась с мамой на кухне, Сашка уже не боялась и почти перестала винить себя, она повторяла про себя слова мамы: «Наша классная раздула из мухи слона».

      И вопрос замялся как-то сам собой. Даже Елена Дмитриевна как будто простила и больше никогда не вспоминала об этом. Только вот Ващенко из противников скрытых стала заклятым врагом, и об этом знали теперь все в классе.

      – Ну, что ты тут, закончила? – Доронина вернулась в класс с выстиранными от мела тряпками. – А то меня уже ждут.

      – Блатной, что ли?

      – Кто ж еще? – гордо сказала Ленка. – Че-то ты долго моешь. Раз-два и готово.

      – Остался второй и третий ряды.

      – Короче, больше половины. Может, я пойду, а ты домоешь?

      – Но в следующее дежурство моешь ты!

      – Ладно.

      – Ты обещала сегодня учить меня целоваться.

      – Вот это не знаю. Я, наверно, до ночи с Блатным буду. Да и че там учить? Просто рот приоткрываешь и все, – Ленка открыла рот и сделала томное лицо. Сашка засмеялась.

      – Дурацкий у тебя вид.

      – Да ну тебя! – Ленка схватила свою сумку с парты.

      – Можешь ответить мне на один вопрос? – серьезно сказала Саша. – Почему меня ненавидят Ващенко и Антоновская?

      – Завидуют, – беззаботно сказала Ленка и хлопнула дверью.

      – Чему завидовать? – сама себя спросила Саша и снова начала размазывать по линолеуму грязь.

      У Фадея

      Фадей подошел к столику во дворе еще засветло. Был он на удивление трезв, но весел.

      – Сашка, а у тебя паень есть? – спросил он после приветствия.

      – Паень? – переспросила Сашка. – Это кто?

      – Ну, паень? С котойм ходишь?

      – Фадей тебе с ним встречаться предлагает, – заржал Ромка.

      Фадей смущенно замялся, щеки, покрытые редкими тонкими волосками, порозовели.

      – Я пьосто спьясить.

      – А у тебя дома есть кто-нибудь? – Сашка мерзла и глубже запахивала тонкую ветровку. – Может, к тебе? Посидим, чайку попьем?

      – Пошли, – с важным равнодушием согласился Фадей.

      Откуда взялся Фадей в их доме, точно никто не знал. Где-то он жил раньше, до совершеннолетия. Может, в детдоме, может – у родственников. А в квартире на первом этаже в седьмом подъезде жила древняя бабка. Она торчала целыми днями из открытой фрамуги застекленного,