Айрис Грейс. История особенной девочки и особенной кошки. Арабелла Картер-Джонсон

шаге, и, получив подобные заверения, я на некоторое время успокоилась.

      Примерно к семи месяцам тёмно-каштановые волосы Айрис выпали, и на их месте выросли гораздо более светлые. В восемь месяцев дочка сказала «папа» и начала произносить различные звуки. Айрис проходила все возможные этапы взросления, некоторые – с опозданием, но ничего не вызывало тревоги. Впрочем, проблемы со сном продолжались.

      – Завтра будет лучше, – прошептала я Айрис, когда мы с ней, прижавшись друг к другу, сидели в кресле-качалке. Несколько недель нас преследовали долгие ночи и трудные дни. Недостаток сна сказывался во всей своей красе: мне постоянно приходилось останавливать машину, потому что глаза болели от света. Я опускала оба солнцезащитных козырька и надевала две пары солнечных очков. На меня косились, но мне было всё равно. Я опускала окно, чтобы впустить свежий воздух, опасаясь заснуть за рулём.

      Один час сменялся другим, а Айрис всё боролась со сном, словно ночной страж, побуждающий каждую частичку своего тела бодрствовать, пока я заставляла себя не спать с ней за компанию. Я уже привыкла к головокружению и тошноте в течение дня, вызванными постоянным изматывающим недосыпом. Но, укачивая Айрис на кресле-качалке под её любимую фортепианную музыку, я поняла, что вечно так продолжаться не может: нужно что-то менять, наши методы не помогают. Я выжила исключительно благодаря поддержке близких: моя замечательная мама чуть ли не каждый день привозила нам готовую еду и бутерброды, Пи Джей ездил по магазинам, пока я монтировала свадебные фотографии и рассылала расценки, пытаясь поработать в те немногие драгоценные часы, пока Айрис спала.

* * *

      Дитя вторника, акрил, июль 2013

      Тело Айрис осело на одну сторону, и я почувствовала, что её дыхание выровнялось: она наконец-то провалилась в сон. Оставалось только перенести дочку, что оказалось весьма деликатной операцией. Во-первых, нужно было встать с уютного кресла-качалки без ужасающего скрипа; затем плавно поднести маленькое тельце к французской кроватке, а после положить, да так, чтобы не свалилось одеяльце. Я подождала ещё чуть-чуть, оттягивая этот момент. Поцеловав дочку, зарыдала, не в силах ничего с этим поделать. Почему настолько тяжело? Почему она не спит? Я знала, что это ненормально. Никто другой из моих знакомых не проходил через подобное со своими детьми. Я понимала: что-то не так, и отчаянная безысходность от неизвестности и непонятности происходящего отзывалась болью где-то внутри. Саднила, опуская нас всё ниже и ниже. Пока остальные родители просто перерастали бессонные дни с новорожденными, мы в них утопали. Я слышала в голове голос матери: «Всё пройдёт. Просто такой период – одна ступенька, ты и глазом моргнуть не успеешь, как всё переменится». А мой собственный внутренний голос кричал: «Ничего не проходит! Что я делаю не так?!»

* * *

      Когда Айрис исполнился год, её поведение стало более навязчивым, а проблемы со сном – более заметными. А ещё она начала очень