Короли океана. Густав Эмар

ограничившись поклоном, он последовал за графом и остановился подле него в самом темном углу комнаты. Там они оба и остались стоять, в молчании подперев плечами стену, скрестив на груди руки и в глубокой задумчивости склонив голову. Какие зловещие мысли роились в воспаленном сознании этих двух непримиримых врагов, в то время как сестра одного из них и бывшая возлюбленная другого пребывала в родовых муках, хотя и находилась без сознания?

      Что же касается доктора Гено, он напрочь забыл о двух молодых людях: человек в нем уступил место врачу, помышлявшему только лишь о страдалице.

      Между тем снаружи ревущее море с яростью билось о прибрежные скалы, дождь неистово хлестал по оконным стеклам, а ветер свистел жалобно и мрачно: то была жуткая ночь, наполнявшая душу печалью и ужасом!

      Глава III

      Как граф де Манфреди-Лабом понимал месть

      Тягостные ночные часы медленно истекли – заря тронула оконные стекла сероватыми отсветами, приглушившими огни; печально догорал очаг; струи холодного, промозглого воздуха колыхали длинные гардины, накатывая на них волнами; в комнате роженицы витала мертвая тишина.

      Застывшие позы двух врагов делали эту тишину еще более грозной и многозначительной. Неприятели все так и стояли друг против друга, покорившись своей участи, с пылающим взором, наполовину скрытые широкими складками тяжелых гардин, точно два настороженных тигра. Они так и не обменялись ни словом, ни жестом, после того как доктор внезапно прервал их спор.

      Между тем доктор Гено, бледный, нахмуренный, сжав губы, умело и заботливо обихаживал многострадальную роженицу, наспех утирая ей лоб и неотступно борясь с неутихающими страшными приступами боли, грозившими смертью бедной девушке; при всем том он силился побороть и собственную усталость, и боль, чтобы в конце концов вырвать из лап смерти вожделенную добычу.

      Ощущалось нечто величественное и устрашающее в этой ожесточенной борьбе науки со смертью – борьбе, не нашедшей никакой помощи в недвижимом теле, которое жизнь, казалось, уже покинула… борьбе с нестерпимыми муками тяжелейших родов в самых непредвиденных обстоятельствах, при поддержке всего лишь безграничной преданности делу и несокрушимой энергии, когда не было ни малейшей уверенности в том, что хрупкое существо, готовое вот-вот появиться на свет, уже загодя обрекалось на жизнь несчастную и постыдную.

      Вдруг врач выпрямился – в руках он держал младенца. Лоб у доктора тут же разгладился, взгляд озарился. Младенец пискнул. Молодые люди вздрогнули.

      – Господа, – взволнованно проговорил доктор, – это мальчик!

      Принц де Монлор уж было кинулся вперед, но железная рука пригвоздила его к месту – при этом граф грозно молвил:

      – Вы пока что ему не отец!

      – Неужто мне нельзя его поцеловать? – растерянно вопросил молодой принц.

      Первый крик его ребенка разорвал ему сердце, породив в душе неведомое прежде чувство, самое естественное и нежное, – чувство отцовства.

      – Возможно, вам