Короли океана. Густав Эмар

говорите так о своей сестре, Людовик, вы же любите ее!

      – Да, люблю! Больше жизни! Бедная Санция!.. А этот – трус!

      – Нет, всего лишь слабая натура, бессильная и спесивая.

      – Он откажет в удовлетворении.

      – К сожалению, и такое возможно. Он не посмеет пойти против своих.

      – Тем хуже для него. Моя сестра будет отомщена, клянусь.

      – Что вы намерены делать?

      – Это касается только меня, – отвечал граф тоном, не терпящим возражений.

      – Вы не убьете его! – воскликнул врач.

      – Убью? – зловеще усмехнувшись, бросил граф. – Полноте! Вы рехнулись, доктор. Разве смерть – это кара? Нет, я хочу, чтобы он мучился долго-долго, всю свою жизнь. Каждый миг страданий его жертвы будет восполнен годами его нескончаемых пыток и мучений.

      – Вы ввергаете меня в дрожь, Людовик. Что за зловещий замысел созрел в вашей голове?

      – Не спрашивайте, доктор, я не смогу вам ответить. Решение принято. И ничто его уже не изменит.

      Доктор Гено печально склонил голову. Он знал эту железную натуру, неукротимую силу этого львиного сердца. Знал он и то, что тут бессильны любые мольбы и заклинания: ибо все они разобьются об эту непоколебимую волю.

      Спустя несколько мгновений граф продолжал:

      – В каком состоянии теперь моя сестра?

      – Вполне возможно, что она…

      – Ее можно без опаски увезти прямо сейчас?

      – Без малейшей, только с величайшей осторожностью.

      – Это ваша забота, доктор. Помните наш уговор?

      – Разумеется!

      – Вы по-прежнему готовы оказать мне услугу, которую я от вас жду?

      – Располагайте мной, Людовик. Я сделаю все, что обещал. А в случае надобности – и сверх того.

      – Спасибо, доктор. Вас здесь больше ничего не держит?

      – Больше ничего, вот только нужно хорошо укрыть несчастную от стужи.

      – Займитесь же всем необходимым и наденьте маску, чтобы вас ненароком не узнали, – сейчас сюда придут.

      Доктор повиновался, а граф меж тем в задумчивости наблюдал за ним.

      Когда девушку укутали накидками и одеялами, он подошел к ней, наклонился и поцеловал в лоб, украдкой смахнув слезу со своей щеки.

      – Бедная Санция! – прошептал граф. Только это он и смог вымолвить, выражая свою душевную боль; потом, даже не взглянув на младенца, которого ему показывал врач, он дрожащим голосом прибавил: – Уже половина!

      И действительно, в это мгновение настенные часы пробили один раз.

      Граф взял золотой свисток, висевший на цепочке у него на шее, и свистнул.

      В тот же миг все двери распахнулись и в спальню ввалились по меньшей мере человек тридцать. Десятеро из них охраняли два десятка пленников, чьи руки были связаны за спиной, но не очень крепко, чтобы не стеснять движения. Затем вошли еще четверо с носилками – свою ношу они опустили возле кровати. Все эти люди были в масках. Большинство остальных, вооруженных до зубов, разошлись по другим комнатам дома, однако ж они все, как один, были готовы в случае чего собраться вместе по первому же свистку