Территория выжженной любви. Александр Владимирович Макаров

силе женского взгляда, съемках фильма и сценариях из мусорного бака.

      1982 год – я студент Одесского холодильного института. Полная аббревиатура этого учебного заведения ОТИХП (Одесский институт холодильной промышленности),но мы ее расшифровывали, как Одесский театральный институт хохмы и пляски. У нас в голове не скучные формулы, а афоризмы наших соседей из университетской команды КВН.

      На летние каникулы я устраиваюсь на работу в Одесскую киностудию.

      – Будешь работать в “Разбеге”, – говорит мне строгая кадровичка.

      Разбег – это, наверное, что-то вроде курьерской службы, думаю я про себя, и направляясь в нужное помещение.

      Нет “Разбег” это фильм. Отец нашего космоса – академик Королев, свою юность провел в Одессе. Здесь он познакомился с летчиками гидросамолетов. Отряд, которых базировался под Одессой. Здесь начал конструировать первые летающие модели, здесь же увидел, что сверху облака кажутся золотыми.

      Так я впервые приобщился к таинству кино. А я увидел как, работает кинорежиссер-постановщик Геннадий Владимирович Глаголев, впервые снялся в фильме, да и вообще, это было два месяца удивительных открытий и непрекращающегося счастья.

      Съемки велись в разных местах. На натуре, в районе Фонтанки была выстроена база для гидросамолетов и главный герой пробирался туда чтобы познакомиться с летчиками. В переулке Чайковского, чтобы подчеркнуть значимость момента первой встречи молодого Королева с летчиками, было организовано грандиозное действие. Набрали двести человек массовки, посадили несколько артистов в кожаных куртках на коней и даже грузовичок, на заднем плане, пустили с красноармейцами. И все это для того чтобы во время первомайской демонстрации главный герой мог произнести глядя на проходящих по улице летчиков:

      – Я тоже хочу, как и вы, летать!

      – Подрасти парнишка. Потом и полетаешь, – ответили ему летчики.

      Сцену снимали четырнадцать раз. Было холодно, но так как предполагалось, что был жаркий летний день, вся массовка была в белых рубашка. В конце съемочного дня они были все синие от холода. Дирижировал всей этой массой народа режиссер, с помощью мата и мегафона. На двенадцатом дубле оператор, который ходил греться с помощью спиртного в специальный вагончик, упал вместе с камерой. Слова, которые тогда прокричал на всю улицу режиссер в мегафон, не как не вязались с обликом интеллигентного человека. Жаль, что я не записал его тираду. Кино искусство нервное. С тех пор я участвовал в съемках сотни раз, и не помню, ни одного съемочного дня чтобы все было гладко.

      Несколько раз меня тогда оставляли помочь со съемками на студии. К примеру, разобрать старинную мебель на складе. Потрясающее место – склад старой мебели на студии. Это лучше чем музей, так как старые вещи там можно было и потрогать, и посидеть на викторианских креслах, и полежать на кушетке времен Людовика XIV. Ты приобщаешься к истории через тактильные ощущения и мир запахов. Это пробуждает фантазию.

      А еще я помогал делать комбинированные съемки. Вращал маленький самолет, на тончайшей проволоке, привязанной к шесту. Крутил, потом резко дергал и самолет