Горим. Сборник стихотворений. Геннадий Иванович Малеев

из множества одних.

      Мать – в забытьи, в бегах братишка,

      отец и вовсе – дух святой…

      И что ей книжки да коврижки,

      когда любимые картишки

      ребенка

      выплеснут с водой!

      И блёсткам нового наряда,

      всей новой жизни кутерьме

      она и рада и не рада

      в своей игрушечной тюрьме.

      Ни даже шумной склоке галочьей

      с чужой чижихой и чижом -

      не хочет радоваться Галочка

      в приюте чудном, но чужом…

      Я ухожу. Все так ухожено,

      никто истошно не орёт,

      и бесполезный пес скукоженно

      сидит, как нищий, у ворот.

      И словно сломанная палочка,

      коряво вписана она -

      демографическая Галочка -

      в квадрат казённого окна.

      МЕЛЬЧАЕМ

      "Увеличиваем мужское достоинство"

      Из газетных объявлений

      С холодом и солодом борясь без устали

      среди таких же ободранно-бодрых,

      нет, мы не русские,

      мы слишком узкие:

      мужики в плечах, бабы – в бёдрах…

      Народ погрузился в слащавый уют,

      качает силёнку по моде,

      но брать разучился, когда не дают

      (а если дают, то по морде).

      Все чаще – не курит и в рот не берет,

      не делает деток, потешный,

      но делает весь просвещённый народ

      кредитный минет импотечный…

      Мельчаем.

      Тянитесь, старик и юнец!

      Конечно, всесильна природа,

      но, может, хоть так – оттянем конец

      великого нашего рода.

      СТРАНА ТЕРПИМОСТИ

      Страдая, как юный Вертер,

      ветер устал в степи мести.

      Только все стерпит ветер

      в этой стране терпимости.

      Эту страну, где пир на весь

      мир, хоть победа – Пиррова,

      терпим как дом терпимости,

      кариатид копируя.

      Терпит девчонка в Люберцах

      первый нырок под платьице.

      Стерпится, значит, слюбится,

      слюбится, значит, заплатится.

      Стерпим души ли вынос

      из тела, монеток тридцать ли…

      И лишь терпеть нетерпимость

      терпенье не может в принципе.

      В этой стране терпимости,

      где лижут, покуда гложат,

      терпим по-екатеринински -

      ложь, как на ложе лошадь.

      Мне ж сексуальней – область

      промозглого места лобного,

      где бы терпенье лопалось,

      чтобы страна не лопнула.

      Чтобы сквозь шик и вшивость

      в веселии этом жутком

      чтобы не разрешилась

      царствующим ублюдком.

      Чтобы ослы и пони

      в ранге послов не спорили,

      англиям да япониям

      хватит ли территории…

      Страдая, как юный Вертер,

      ветер устал в степи мести.

      Только все стерпит ветер

      в этой стране терпимости.

      * * *

      Господин и мадам,

      товарищ и товарка!

      Айда на майдан,

      там