Via Combusta. Максим Шлыгин

но мозг никак не мог найти руки. Их тоже трясло, и чувствовалось, как стук пальцев по неестественно твёрдому клеёнчатому матрасу передавался колебаниями на больную спину. Но элементы управления руками у мозга отсутствовали напрочь. В горле было сухо настолько, что язык присох к зубам намертво, как когда-то в детстве примерзал в мороз к металлическим качелям.

      В странное помещение с трясущимися стенами, жидким потолком и голодной мухой с чистыми руками, уверенным шагом вошла молодая симпатичная незнакомая девушка в розовом медицинском комбинезоне, сшитом на удивление строго по её точёной фигурке. Перед собой девушка везла какую-то тележку с набором непонятного мигающего оборудования, проводов и прозрачных трубочек. С нижней полочки тележки раздавался мелкий дребезжащий звон катающихся по металлическим поддонам инструментов и пузырьков. Оглядев спокойным и ничего не выражающим взглядом глазеющего на неё пациента, медсестра откинула краешек тонкого одеяла с левой ноги Алексея, и, произнеся что-то короткое про обезболивающее, всадила ему в ногу больнющий укол, от которого бедро моментально свело в страшной судороге. Язык мгновенно отлип от зубов и позволил хозяину отметить эти неприятные ощущения от необходимой медицинской манипуляции протяжным горловым стоном.

      – Терпи, Шумахер.  – прохладно произнесла медсестра. – Сейчас подействует и станет полегче, а то тебя трясёт как осиновый лист. Дай-ка руку свою.

      Девушка откинула одеяло ещё и с перебинтованной груди пациента, забыв вернуть уголок, покрывавший задубевшую в судороге ногу, перетянула жгутом плечо выше локтя и, дождавшись пока на трясущейся руке проявятся вены, загнала туда толстую игу с гибкой трубкой, и включила какой-то прибор на тумбочке. По трубочке в Алексея побежала какая-то жидкость.

      – Сейчас станет теплее и болеть должно перестать. – вернув одеяло на место сказала девушка. – Чувствуешь?

      Да. Алексей почувствовал, что тепло словно растекается по всему организму, успокаивая дрожь и унимая боль. Судорога на бедре потихоньку стихала и он, с облегчением, закрыл прослезившиеся глаза,  поддавшись приятному ощущению успокоения.

      – О, заработала пилюлька. Вижу. Теперь давай ногой твоей займёмся. – уже более бодро прозвучало от медсестры, которая развернулась и пошла в сторону висевшего на металлическом штативе странного перебинтованного бревна.

      Только сейчас Алексей увидел и осознал эту часть всего масштаба своего положения. На металлической вытяжке, закреплённой через заботливо просверленную докторами пятку, висела над кровесборником его правая нога. И, то ли от этой новости, то ли от введенного препарата, а то ли от резкой режущей боли процедурного характера, спровоцированной ловкими действиями медсестры, Алексея повело, закружило снова и под звон в ушах выключило. Мысль о том, что, похоже, он крепко разбился и поломался, в тот раз так и осталась недодуманной до конца.

      Дальнейшее существование Вознесенского превратилось в непрекращающуюся череду коротких