Переклад. Юлия Леонидовна Фалалеева

ходит под себя… И постоянно стонет! Это невыносимо, как она стонет!

      Елена Павловна заплакала, закрыв лицо руками.

      – За всё надо платить, – медленно произнёс Аркадий Петрович. – Много приобрёл – много отдай! Ты не отдала… Сама не отдала… Никому не помогала, даже сестре родной… А небесные весы, их не обманешь: раньше, позже, но всё уравновесят. Тебе сколько лет? Сорок пять? А выглядишь на тридцать… Пришло время жить чужой болью… Боялась молодость потерять, так сама у дочери и отняла…

      – Аркадий Петрович! Мне сказали, что вы можете всё исправить. Кажется, это называется «Переклад»… Я готова заплатить сколько скажите…

      – Не сомневаюсь… Ты же перфекционистка… Всё должно быть самое лучшее! И дом, и машина, и дети! И муж? Ты замуж собралась… Он моложе… Намного моложе… Про дочь твою ничего не знает… Стесняешься? – Аркадий Петрович засмеялся. – При таком раскладе очень много денег отдашь, столько, чтобы мучится от их потери не меньше, чем от болезни дочери…

      – Я на всё согласна… – заверила Елена Павловна. – На всё.

      – Тогда выпьем на дорожку, и… В путь! – объявил Сытин и, посмотрев на недоумевающее лицо заказчицы, пояснил. – Здесь работать не получится… Всё, что касается запредельных возможностей… Следует решать в запредельной действительности… Нам – туда!

      Сытин махнул в сторону стены, на которой висела картина.

      – Но сначала следует изменить сознание, чтобы лоб об стенку не расшибить, – его сизые губы растянулись в неприятной улыбке. Он достал из-под стола пыльную бутылку тёмно-коричневого стекла и, открутив пробку, протянул Большовой. – Хлебни, матушка, не побрезгуй, там… Микробов не водится.

      Большова приняла ёмкость и, зажмурившись, сделала глоток.

      – Вот и славно! – Аркадий Петрович подхватил из её ослабевших рук бутылку и, закрутив пробку, вернул тару на место.

      – Отделяйся сущностью и двигай за мной! Наступай точно в след! Больше чем на два шага не отставай! Будешь перемещаться за счёт моей силы. Если отстанешь или прикоснёшься к чему в пути – начнётся отток твоей энергии… Можешь застрять! Вставай!

      У Большовой сильно закружилась голова, к горлу подступила тошнота, она сделала несколько судорожных вздохов и лишилась чувств…

      Ей казалось, что она наблюдает со стороны, как раздваивается её тело. «Она», которая первая, полулежала в кресле и тихо посапывала, свесив на грудь безвольную голову. Другая «Она», неуверенно поднялась из кресла, еле устояв на ногах…

      Пол, словно палуба корабля при сильной качке, ходил под ногами ходуном…

      – А можно за вас держаться? – Елена Павловна еле ворочала непослушным языком.

      – Ты – слабая! Порвёт! Разнесёт на мелкие куски! Частоты потоков совсем другие… Говорю: «Иди за мной…», – значит, иди и не рассуждай!

      Он подошёл вплотную к стене и сделал шаг вперёд.

      Мощный ураган словно вырвался из неволи, порывы ветра чуть не сбили с ног по-девичьи худенькую депутатшу, мебель в комнате затряслась,