Сети судьбы. Владлен Росс

домика. В крайнем жили мы: я, папа с мамой и бабушка – папина мама.

      Был палисадник, огороженный низким заборчиком, в палисаднике хранились сложенные на зиму дрова. В сенях стояла бочка с водой, которую наполняли ведрами из колонки на улице. Там же содержался и разный хозяйственный инвентарь. Там же спала наша собака по кличке Рамка. Вся черная, как смоль, чуть меньше овчарки.

      Однажды она пропала. Не было её месяца четыре. Соседи предполагали, что Рамку кто-то отравил.

      Все «отравления» в то время сводились к тому, что изверги вставляли иголку в кусок мяса или хлеба. Собаки, проглотив такое «лакомство», испытывали боль и убегали, видимо, не соображая, где получить помощь. Тем более что кормились они все на улицах.

      И вдруг однажды, ближе к вечеру, когда все были дома (родители уходили работать в оркестре к вечерним сеансам), послышался шорох, поскрёбывание в дверь. Слышно было очень слабо, т. к. перед комнатой были ведь сени. Но когда звук повторился, пришлось идти смотреть, в чём дело.

      Радости нашей не было конца! Рамка, взвизгивая, прыгая и крутясь, старалась всех лизнуть. Была худая, как скелет, а на шее болтался полуметровый конец толстой веревки. По концу этой веревки было видно, что она перегрызена. Но радовались мы недолго. «Не прошло и года», как собака опять пропала, и теперь навсегда.

      Ещё помню, в соседнем домике жила семья без мужчины. Мать с четырьмя дочерями и сыном. Самая взрослая дочь была старше меня лет на восемь. Остальные – мал мала меньше… (Кто жил в третьем домике, не вспомню.) Но об этой семье потом. Скажу только, что когда я подрос, понял: средства к существованию эта семья добывала проституцией – поток мужчин не иссякал.

      В праздники музыканты, те, кто сдружились семьями, собирались за большим столом у кого-нибудь дома. Приглашались и соседи. Из детей были только я и дочь музыканта-еврея, на год младше меня. Хорошо помню, как мы с ней, пока шло застолье, располагались или под этим праздничным столом или под кроватью.

      Мне было около пяти, ей, соответственно, около четырёх лет. Поэтому мы легко помещались и там и там, учитывая, что кровати были очень высокими, с железными спинками в виде арок, и играли. А над головой у нас звучала музыка, звенели бокалы, слышался смех. Мы были никому не нужны в этот момент.

      Что удивительно, почему-то, подросши, мы даже не дружили. Хотя при встрече радостно приветствовали друг друга много лет.

      Когда мне исполнилось шесть, родители стали учить меня играть на пианино. Роль педагога чаще брал на себя отец. Позже, класса с восьмого, подключилась бабушка, мамина мама. В семь лет, после года домашних занятий, отец отдал меня в музыкальную школу. А ещё через год – забрал. Сказал, что мне неправильно пальцы ставят.

      Так я и учился музыке дома под руководством и папы, и бабушки Ксении.

      В свое время, когда в кинотеатрах показывали немые фильмы, бабушка Ксения сопровождала их игрой на фортепьяно. Была тапёром.

      Благодаря,