Бояре Стародубские. На заре (сборник). А. В. Щепкина

с мамушкой!.. – смеялся Никита Петрович.

      – Скажу все тебе и спрошу совета. Ты у нас старший! Посещали нас черницы и с боярышней Степанидой беседовали…

      – Пробралися на родину Аввакума? Да к тебе они как зашли, боярин? – удивлялся Стародубский.

      – На Унже принимала странниц Ирина Полуектовна, – высказал Савелов.

      – Знать, у Савеловых в роду у вас, все вы недомекаете! – воскликнул Никита Петрович.

      – Чем Бог наделил, тем и живем, – смеясь, сказал Савелов. – Смолоду в походах бывал и на царских пирах место было, теперь пора грехи отмаливать!

      – Не попади на грех снова: поистине опасливо! Помни ты про боярыню Морозову! – грозил Стародубский.

      – Наша смиренна, как голубка! – возразил Савелов.

      – Они вначале все смиренны! Слыхал ты, что в Сибири, в скиту заперлись, обложили себя соломой и сожглися? Чтобы не допустить забрать себя, сколько народу погубили!.. Не погубить бы и тебе боярышню.

      – Я чаю, хорошо бы повенчать ее с кем-либо поскорее, под защитой жила бы… – робко высказал боярин Савелов.

      – Да, – подтвердил Стародубский, ободряя его, – за человека разумного, и наградить ее не откажись, – говорил Никита Петрович, которому по мыслям было намерение Савелова выдать внучку.

      – Наградить я не прочь, но за кого же?..

      – Надели невесту своими поместьями, а я жениха привезу, как вернется Алексей с похода!

      – Чувствую твою ласку и милость, – говорил умиленный Ларион Сергеевич, – умру спокойно.

      – Другим внукам твоим еще останется довольно, а меньшую боярышню на себя возьмет наградить Ирина Полуектовна. И будь покоен за Степаниду, будет она за моею зашитой! До греха ее не допустим.

      Судьба боярышни Степаниды и Алексея была решена на этом совещании, и бояре простились довольные.

      Но не так довольна была Степанида, когда решение это было объявлено ей через родительницу несколько времени спустя. Невесело приняла эту весть и сама Ирина Полуектовна; боялась она за судьбу дочери в доме Стародубских, и ни света, ни радости не виделось ей в этом сватовстве. Степанида не кручинилась при матушке и не промолвила ни слова.

      – Что же ты на это молвишь? Что думаешь, Степанидушка?

      – На все воля Божия. Чаю, что Он того не допустит! – промолвила она.

      – Может, Господь счастье посылает тебе, сироте, дай же ты мне ответ… – неохотно уговаривала ее матушка.

      – Рано про то задумываешь, – и жених еще с войны не вернулся; дозволит ли то Господь, уйдет ли он от турок иль ляхов, – того не ведаем! И грешно пока о том задумывать! – уклончиво отвечала Степанида.

      – Не прекословь больному деду и не гневи его до времени, – просила боярыня.

      – Не стану гневить, – тихо сказала Степанида.

      Но не то говорила она сестре и мамушке; на расспросы их о сватовстве она высказалась им не таясь:

      – Слушай, мамушка! И не думай, чтоб я повенчалась с кем-нибудь, а не только с боярином Стародубским! Семья их живет не так, как угодно Богу. Молодой боярин и теперь своих братьев