Бояре Стародубские. На заре (сборник). А. В. Щепкина

сказывать сказки на ночь, в случае бессонницы, или рассказывать про старину. Завидев Пашу, старик сказочник сам уходил в другую, столовую комнату деда, чтобы не мешать ребячливой девушке, как ее обыкновенно называли.

      В первый же день осмотра Паша была неожиданно изумлена, открыв тафтяную занавеску, повешенную в простенке. Подняв эту занавеску, она увидела вдруг отраженное лицо свое, свежее и с курчавыми волосами, в большом зеркале. Никогда еще она не видела такого большого зеркала! В доме боярыни Ирины Полуектовны видела она небольшие ручные зеркала, хранившиеся в ларцах и накрытые стеганной на вате тафтой, но то были небольшие куски стекла сравнительно с этим зеркалом, висевшим здесь в простенке. В те времена зеркала такого размера были большой редкостью, даже простое стекло ценилось дорого и заменялось для окон слюдой; а иногда окна составляли из небольших стекол, соединенных жестяной или другого рода металлической оправой. Большое зеркало деда, боярина Лариона Сергеевича, привезено было из Польши и подарено ему боярином Стародубским. В те времена это было очень дорогим и редким подарком. Увидев себя вдруг в зеркале во весь рост, Паша долго рассматривала себя, как постороннее лицо, и потом, закрасневшись, убежала наверх рассказать все сестре. Долго уговаривала Паша сестру сойти вниз и взглянуть в диковинное зеркало, но та не решалась, боясь встретить постороннего, чужого человека.

      Боярин Савелов исполнил свое обещание приходить по вечерам в терем наверх и каждый вечер проводил там час или два в большом общем покое, с огромной изразцовой печью и небольшими круглыми окнами, затянутыми слюдой и на вечер завешенными стеганными на вате подушечками, ради тепла.

      – Уж очень тепло у вас наверху! – сказал однажды истомленный жаром боярин. – Боярышням хорошо было бы прокатиться… Вели, Ирина Полуектовна, заложить им санки, Захар заложит лошадок, а Феклуша проводит их, и пускай себе хоть каждый день забавляются! Свежее и краше будут с того!

      – Спасибо, дядюшка, Ларион Сергеевич, спасибо за ласку твою к моим детям и за то, что думаешь ты об их девических забавах! – проговорила, благодаря дядю, Ирина Полуектовна. – Они у меня поважены подолгу быть на воле и на морозном воздухе, а к сидению в теремах и вовсе не привыкли. Сам погляди, как рады они твоей милости к ним: у Паши глаза ровно прыгают! Благодари, Паша, деда!..

      Паша бросилась к деду и по-детски, с разбегу поцеловала его в самые губы. Дед ответил на ее поцелуй, смеясь и говоря ей:

      – Ты берегись у нас, Паша, не бросайся так целовать и чужого человека!

      – Она еще больно ребячлива, дедушка Ларион Сергеевич! – говорила Степанида, подходя скромно поцеловать деду руку. – Мы ее каждый день журим, останавливаем, но она от проказ еще не отвыкла!

      – Придет пора, сами проказы от нее отойдут! – вступилась мамушка Игнатьевна. – А иной раз она так разумно ответит, что хоть и не в ее бы лета. А ей и всего одиннадцать годков, вот к Святкам исполнится двенадцать.

      С тех пор как боярышням дозволена