Последний фаворит (Екатерина и Зубов). Лев Жданов

ей глаза…

      – А знаешь, мне поистине жаль его, Аннет! – задумчиво произнесла она.

      – Ротмистра-амура? Вот странное для меня заключение, мой друг…

      – Вовсе нет. Я говорю о Саше… Об Александре. Правда, она неприятная, хоть и мила собой… Модница излишняя. Видела, какие хахры-махры распустила себе! Думает, мир поразила! А он, пожалуй, меньше виновен, чем все говорят… Я постараюсь так с ним проститься, чтобы не поминал меня лихом…

      – Посмел бы… Столько благодеяний!..

      – Это души не покупает… Мне было приятно, я дарила, и он хорошо знал… А тут, при разрыве, каждое внимание получит особую цену… Пусть знает и помнит, кого он потерял во мне!..

      – Ах, вот что разве… Чтобы совесть мучила его… Чтобы желал об утере… Ну, тогда, конечно: чем ни донять скверного мужчинишку, по мне все хорошо…

      – Смешная ты… Как это все у тебя? Не то, что бы я сказать хотела… Хотя… В самой сути ты права… И светлейшему, знаю, будет приятно. Мне сказали: Caша писал уже, просил у него защиты. А тут выйдет: и защищаться не от кого. Но посмотрим… Слышишь, два… Пора за стол… Идем, мой друг. Вон и Захар стучит в дверь… Иду… я иду… готова… А скажи, – остановясь на пороге, негромко проговорила она, – поспеет твой «Амур в кирасе» на свидание от Степановны? Не очень задержит она его?

      – Она бы задержала, – со смехом отвечала Нарышкина, – да, полагаю, он сам не больно задержится, убежит скорее, как возможно!..

      – Балагурка ты, и больше ничего!..

      И громким, прежним веселым смехом вторила Екатерина шумному, циничному смеху своей старой подруги и наперсницы.

      Тихо догорел ясный июньский вечер, переходя в такую же тихую, белую ночь.

      Тихо, безлюдно сейчас в той части парка, куда направилась Нарышкина на прогулку со своей спутницей.

      Тихо, не колыхнув единым листочком, стоят деревья и кусты, зеленеют ковры изумрудных лужаек… Протянулись прямые аллеи, полные пряным бодрящим ароматом и влажной тьмой…

      И на перекрестке одной из аллей желанная встреча.

      Нарышкина, увлеченная любовью к ботанике, ушла далеко вперед, срывая полевые цветы и ландыши, пролески, которых много в этом конце.

      Медленно идет Екатерина, опираясь слегка на руку своего молодого спутника и время от времени заглядывая в его лицо, по росту чуть выше уровня ее лица.

      – Вы любите, очевидно, уединение и природу, господин Зубов? Мы с вами сходимся в этом. Только вы счастливее меня, вы свободней, можете легче следовать своей склонности. Тогда как мое ремесло почти всегда требует, чтобы оставаться на людях… Порою в самом большом обществе. Но когда возможно, я живу по-своему. Должно быть, вы пригляделись к моему порядку здесь?