Тень безымянного. Эдуард Эстерис

босикомым…

      Впрочем, можно погулять,

      И обратно в склеп знакомый.

      Молитва дорожная

      Небо разорвано белым росчерком,

      моторы ревут, высоту тревожа,

      проще бы надо… надо проще бы,

      но холод вздернул мурашками кожу.

      Как им плывется или летается,

      спокойно ли в креслах мягких комфортных

      белым, черным, марсианам, китайцам?

      Силуэт ползет серебристо-офортно

      по самом синему небу в галактике,

      блестящей слезой по щеке заката.

      Глядеть, молиться, невидяще плакать ли,

      когда тебя уносит куда-то.

      …звук разрезаемого металла,

      вопль, изнутри ломающий череп…

      пока вселенная не упала,

      просто очень хочется верить:

      они долетят, доживут, доедут,

      хотя бессмертие нужно едва ли,

      пожалуйста, не сбывайтесь, ригведы,

      не надо плясать, черная кали.

      Левиафан

      На берегу белеет часть скелета:

      не все на сувениры растаскали,

      а мимо проплывает в лодке лето

      под мокрой чуть подштопанной вуалью.

      Ему костей беспамятных не нужно,

      оно гордится тонкой жаркой кожей,

      любовью, храбро рвущейся наружу,

      кинжалом, вынимаемым из ножен.

      Свободное. Веселое. Живое.

      Смеется над отжившими костями.

      А нам уже не выбраться с тобою,

      На каменное ложе тянет, тянет…

      Красавица

      Красавица. И больше ничего.

      Ни личности, ни чувства, ни ума

      Не признают в ней. Лишь азарт погонь,

      Лишь похоти неистовая тьма

      За ней вослед. А хочется – любви.

      Надёжности. Чтоб век как день прошел.

      И снова поднимает веки Вий,

      Ни капли не имея за душой.

      Горит заря на кончике пера,

      Уходит время песен и цветов,

      Красавице в паноптикум пора,

      Любая украдет ее лицо.

      Долг

      Ей казалось: вот, исполняю долг,

      А терпение – добродетель.

      Даже если сердце воет как волк,

      Остается главное – дети.

      Дети выросли и сказали: – Мать!

      Что так рано выжила из ума!

      Банальность

      Ты получаешь ее в подарок,

      Не зная цели.

      Не пишут рукопись без помарок.

      Грязь там, где ели.

      Готов как будто и днем, и ночью

      Час встретить судный,

      Но как не хочется править почерк

      И мыть посуду.

      Люблю ли

      Люблю ли я свои тревоги, свои заботы и труды?

      Люблю. Покуда носят ноги, и не приговорили боги

      пить чашу горькую беды.

      Люблю ли разочарованье? Печаль осенних хмурых дней?

      Люблю. Хотя все чаще ранит тяжелый бег лихих коней.

      Люблю ли горькой правды тяжесть? Прозрений слишком резкий свет?

      Люблю. Об этом не расскажешь.

      Но в этом жизнь.

      На склоне лет

      ценить