.

шанс надеяться на вашу милость в будущем, да?

      – Ты знаешь, папа, как я к тебе отношусь, – отвечала она. – Но я не могу тебе позволить вмешиваться в нашу жизнь! Я уже взрослая девочка и сама делаю свой выбор.

      Олег приуныл. Он понял, что они вовсе не ждали объяснений, они приняли его, чтобы продиктовать ему свой манифест, не думая даже прислушиваться к его словам. Продолжать эту беседу в том же тоне было бессмысленно, но резко рвать он тоже не привык.

      – Хорошо, – сказал он. – Обменялись залпами, давайте думать о перемирии. У нас есть хотя бы шанс понять друг друга?

      – Это в большей мере зависит от вас самих, – сказал Виталий.

      – Это от всех нас зависит, – ответил Олег. – От нашей готовности слушать друг друга. Лично я пока слышу от вас только набор довольно поверхностных штампов и жду, когда вы заговорите от сердца.

      Виталий ернически скривился и заметил:

      – Похоже на рекламный слоган.

      Олег улыбнулся и кивнул.

      – Пытаюсь перейти на ваш язык, – сказал он. – Объясните мне, ребята, какой глубокий смысл заложен в ваших ценностях? Вы вот с такой гордостью рассказали мне, сколько денег вы заработали, а вы пытались подумать, каким смыслом вы это зарабатываете? Разве вы создаете что-то новое, ценное и нужное? Ведь ваша офисная деятельность – это просто перекладывание денег из одних сейфов в другие. А те, кто реально что-то создает и производит, они ведь остаются в стороне от ваших заработков.

      Виталий наклонился вперед:

      – Это и есть реальная жизнь, господин священник! Кто-то возится в дерьме, а кто-то этим руководит. Но без нашего руководства из этого дерьма ничего не выйдет, а мы ухитряемся делать на этом деньги. И эти деньги платим тем, кто там возится.

      Олег огорченно вздохнул.

      – Значит, вы кормитесь продажей дерьма? – спросил он насмешливо.

      – Папа, ты передергиваешь, – возмутилась Даша.

      – Да все правильно! – остановил ее Виталий. – Просто надо признать, что жизнь полна дерьма и только правильная организация процесса делает ее чище. А разного рода причитания о смысле не более чем кошачий вой в ночи.

      Последний образ ему понравился, и он расплылся в улыбке.

      – Это вы про церковь? – спросил Олег, внимательно его разглядывая.

      Виталий поднял руку.

      – Я не хочу лезть в ваши дела, – предупредил он. – Я признаюсь, что я ничего в этом не понимаю, но мне это просто неинтересно. Оставайтесь со своей церковью, я даже подкину вам деньжат при случае, но только оставьте меня жить своей жизнью.

      – Ты должен понять, – вставила слово Даша, – мир удивительно многообразен и нельзя мерять его линейкой твоего мировоззрения.

      Олег вдруг испытал острую тоску и понял, что говорить больше не о чем.

      – Я больше других хочу вам счастья, – сказал он. – Если я не могу повлиять на вас теперь, то это, конечно, моя вина. Жизнь, я полагаю, расставит все по местам, и вы можете быть уверены, что в любом случае я готов вам помочь.

      После этого