Последние римляне. Теодор Еске-Хоинский

однообразные аккорды гимна, нарушили его серьезную важность.

      – Галилеяне! – закричал кто-то в толпе.

      – Галилеяне! – подхватил другой, десятый, сотый, и все эти возгласы слились в один мощный крик, дышащий местью.

      Потом на несколько мгновений настала тишина, такая томительная и тягостная, какая бывает в лесу перед бурей. В этой тишине раздался громкий голос Симмаха:

      – Не обращайте внимания на злобу галилеян! Не расступайтесь! Tatassi! Tatassi!

      Но язычники уже не ответили консулу радостным криком. Со всех сторон слышалось:

      – Поклонники идолов!

      – Поклонники суеверий!

      Крыши, зубцы стен, ступени храмов, колонны портиков, казалось, издевались над свадебным поездом, который медленно подвигался вперед.

      Когда он миновал амфитеатр, на него сверху посыпался град камней. Один из них попал в голову весталке.

      Первым это заметил Винфрид Фабриций. Соскочив с коня, он подбежал к жрице.

      – Ты ранена? – спросил он и схватился за ее покрывало.

      Но Фауста Авзония придержала покрывало быстрым движением руки. Римский обычай наказывал смертью каждого мужчину, который осмелился бы прикоснуться к весталке. Это право принадлежало только верховному жрецу.

      Большие черные глаза весталки с удивлением остановились на воеводе.

      Он, догадавшись о причине ее изумления, заговорил быстро, понизив голос:

      – Если я нарушаю ваш обычай, то меня оправдывает важность минуты. Я вижу кровь на твоем виске.

      Фауста Авзония ответила воеводе за его заботливость благодарным взглядом.

      – Рана моя так незначительна, что я ее почти и не чувствую. Не обращай на нее внимания, иначе она могла бы стать причиной большого несчастья.

      Когда она это говорила, то в ее густом альтовом голосе слышались мягкие тона.

      Но ликтор, который шел около нее, заметил уже рану на ее виске. Он поднял кверху свой пучок и закричал:

      – Римляне! Галилеяне оскорбили жрицу Весты.

      К ликтору подбежали стражники города.

      – Жрицу Весты оскорбили! – повторили несколько голосов.

      Слух этот вихрем пролетел по процессии, усиливаясь по пути.

      – Оскорбили! Ранили! Убили Фаусту Авзонию! – гремело кругом.

      Толпа заколыхалась. Те, кто шел сзади, старались пробиться вперед, силясь добраться до места происшествия. Напрасно сотник старался восстановить порядок, даже сенаторы вышли из носилок и присоединились к толпе.

      Тысячи кулаков поднялись кверху, из тысяч грудей вырвался крик мести:

      – Галилеян на арену!

      – Идолопоклонники! – отвечали христиане, которые толпами наплывали из всех боковых улиц.

      Ненависть кипела уже всюду. Язычники сбрасывали тоги, связывающие их движения, христиане заворачивали рукава туник. Женщины и дети подбирали камни и подавали их отцам и мужьям.

      Винфрид Фабриций обратился к своим подчиненным и отдал приказ:

      – Пусть палатинский отряд восстановит